Артур Таболов - VIP

— Ну, если ты сын миллионера…

Бар был отделан с вызывающей роскошью. Длинная стойка из красного дерева с мягкими кожаными табуретами. С десяток столиков с креслами оригинального дизайна, старинные морские гравюры на стенах. Обслуга в одежде, стилизованной под форму моряков. Бармен был похож на капитана, молоденькие официантки на юнг. За спиной бармена, занятого тем же, чем занимаются бармены всего мира, когда нет посетителей — доведением бокалов до невероятного блеска, сиял зеркальный стеллаж с сотнями самых разных бутылок, собранных со всего мира. В баре были еще залы, но Игорь и Морис остались в этом, устроились за столиком неподалеку от стойки. В это время народу было немного, негромкая музыка не мешала, здесь можно было спокойно поговорить.

— Что будем пить? Виски? — спросил Игорь.

— Да ты что? — удивился Фернан. — Рано для виски. В Москве пьют виски в два часа дня?

— В Москве пьют виски в любое время. Когда оно есть. Шампанское?

— Шампанское ты будешь пить в Шампани или Пьемонте. Пино Гри Домен Марсель Дайс, — сделал Фернан заказ юнге. — Такое вино есть только у нас в Марселе.

Вино было торжественно доставлено в серебряном ведерке со льдом. Официантка разлила его по высоким бокалам и пожелала господам приятно провести время.

— За знакомство! — предложил Морис, а потом ревниво поинтересовался. — Ну как?

— Очень хорошо, — оценил Игорь. — Но я небольшой знаток вин.

— Вы, русские, ничего не понимаете в винах и в женщинах, — с сочувствием обобщил француз и начал с большим знанием предмета объяснять, чем именно ценится Пино Гри Домен Марсель Дайс. Игорь слушал, не перебивая, а сам думал, как бы получше перейти к делу.

— Так ты считаешь, что Хасан будет стоять на своём? — спросил он, воспользовавшись паузой в разговоре. — Что это было не ограбление, а ревность?

— А что ему остаётся? — пожал плечами Фернан. — Я не понял, тебя кто интересует — Лежнёв или этот араб?

— Оба. Но Лёжневым плотно занимается ваша полиция, тут я спокоен. А к арабу есть вопросы.

— Какие?

— Если Лежнёв не случайно попался ему на глаза, кто ему на него показал? Что это за таинственная женщина, если она реальность, а не выдумка?

— Не скажет.

— Это как спросить, — вспомнил Игорь Панкратова. — Ты не мог бы посадить меня к нему в камеру на пару дней? С сокамерниками люди бывают откровенными.

— Посадить тебя? К нему в камеру? — поразился Морис. — Как я тебя посажу? На каком основании? В России вы можете делать что хотите, а во Франции есть закон. Закон это закон!

«Да чего же вы законопослушные! — с раздражением подумал Игорь. — Сами небось обходите закон, когда нужно!»

Настроение у него окончательно испортилось. Вот и слетал. С таким же успехом мог бы сидеть в Москве. Потомок аланов, блин. Которые никогда не сдаются.

«Ладно, будет тебе закон!» — решился Игорь.

— А если я нарушу закон?

— Это как? — не понял Морис.

— Например, устрою пьяный дебош в этом баре?

— С бутылки Пино Гри? — удивился инспектор.

— Можно взять ещё. Будет основание посадить меня к арабу?

— Тогда будет.

— Обещаешь?

— Обещаю, обещаю, — засмеялся Морис.

— Ловлю на слове, — сказал Игорь, поднимаясь и извлекая из серебряного ведерка недопитую бутылку замечательного марсельского вина.

— Эй, что ты делаешь? — насторожился Фернан.

— Устраиваю дебош.

С этими словами Игорь размахнулся и метнул бутылку, как гранату, в сверкающий зеркальный стеллаж за стойкой бара. Зазвенели стекла, по полкам полилось содержимое драгоценной коллекции. Бармен юркнул под стойку, юнги прыснули кто куда, посетители бара испуганно вскочили с мест. Игорь обернулся к Морису:

— Исполняйте свой долг, инспектор.

— Вы, русские, психи! Руки! — рявкнул Фернан.

На запястьях Игоря защелкнулись наручники, и уже к вечеру этого дня после тягомотных процедур оформления, фотографирования, дактилоскопирования, медосмотра и санобработки хмурый контролёр провёл его по коридорам тюрьмы Сент-Анн и втолкнул в камеру, по которой затравленным молодым зверем метался Хасан Эль-Мюрид.

При появлении нового заключенного араб забился в угол и настороженно смотрел оттуда большими влажными глазами цвета зрелой маслины. Не обращая на него внимания, Игорь разложил на койке тюфяк, застелил простыни, которые выдали ему скрепленными пломбой, как в российских плацкартах, умылся в туалете, отделенном от камеры прозрачной шторой, вежливо сказал: «Бон суар». С наслаждением растянулся на койке и неожиданно для себя сразу заснул здоровым сном человека, которому выпал длинный нелегкий день.