Артур Таболов - VIP

— Почему снова отправляем запрос?

— Верховный суд отменил оправдательный приговор. Дело возвращено на доследование. На вызовы в прокуратуру она не являлась. В офисе следователю сообщили, что обвиняемая за границей. Это заставило его обратиться к нам.

— Что ты знаешь об этом деле?

— Так, кое-что, — неопределенно ответил Игорь.

— Почему оно тебя заинтересовало?

— Дело напрямую связано с самоубийством Сергея Старостина.

Сибирцев нахмурился.

— Я же сказал тебе, что эта тема закрыта.

— Для вас закрыта. Для меня не закрыта. Сергей был моим другом.

Игорь был готов к тому, что Сибирцев наорёт на него и выставит из кабинета, но он лишь провёл обеими руками по стальному ёжику волос, тяжело откинулся в кресле и приказал:

— Докладывай. Со всеми подробностями.

Слушая, Сибирцев всё больше мрачнел. Когда доклад подошел к концу, долго молчал, как бы с недоумением покачивая тяжелой головой. Наконец, сказал:

— Поразительно. Сразу поверить в то, что она невиновна? И ведь не мальчик, опытный человек. Почему?

«Потому что он её любил», — хотел сказать Игорь, но промолчал. Сибирцев ответил сам:

— Я тебе скажу почему. Плоды демократии — вот почему. Доигрались в свободу слова, твою мать. Если каждый день слышишь, что все воруют, везде коррупция, суды куплены, как молодежь будет смотреть на жизнь? Во что она будет верить?

— Но ведь воруют, — осторожно заметил Игорь. — И коррупция, говорят, есть.

— Я ворую? Нет. Ты воруешь? Нет. Значит, не все. Я говорил его отцу, когда он был еще не в полном маразме. Что ты делаешь, Николай Степанович? Ты же уродуешь психологию сына. Твоё оголтелое критиканство убивает в нём веру в жизнь. Скажу больше — в Россию. Она переживает не лучшие времена, а других не будет, если так и дальше пойдёт.

— Вы знаете его отца?

— Я дружил с ним двадцать лет. Сейчас я бы ему сказал: это ты убил своего сына!

Он снова надолго угрюмо замолчал, потом подвинул к себе бумаги и размашисто расписался. Игорь уточнил:

— Красный угол?

— Какой же ещё? Добавь: «Ургент» — «Срочно». Мы не очень многое можем сделать, но что можем, сделаем. Отправь немедленно. Свободен.

Через час документы ушли в Лион, в тот же день в информационном вестнике «Разыскиваются Интерполом» появилось новое имя: «Ирина Керженцева, гражданка России, 28 лет, обвиняется в убийстве». В ста семидесяти девяти национальных бюро ордер был помечен значком «Красный угол» и отметкой «Urgent».

Одно дело было сделано. Но что делать дальше, ни Панкратов, ни Игорь Касаев не имели ни малейшего представления.

— Давай порассуждаем, — предложил Панкратов, когда Игорь заехал к нему за ноутбуком Сергея Старостина, который давно пора было вернуть его матери. — Как Интерпол может найти человека?

— Вы об Ирине? Или о Лежнёве?

— Об обоих. Они расплачиваются банковскими карточками в магазинах, в ресторанах. Это фиксируется вашими машинами?

— До этого техника ещё не дошла. Если купят билет на самолет и заплатят карточкой, это отлеживается.

— А если заплатят наличными?

— Нет. Разве что сдуру назовут своё имя. Но на это трудно рассчитывать. Имя можно назвать любое. А они оба очень не дураки.

— Адвокат, — подумав, сказал Панкратов. — Вот кто может знать адрес или телефон Ирины.

— Не скажет.

— Это как спросить.

— А с чем мы к нему придём? Дайте нам адрес вашей подзащитной, мы хотим вытащить её в Москву и посадить в кутузку?

— Да, не очень, — согласился Панкратов. — Посиди, я заварю чай.

Пока он возился на кухне, Игорь сначала хотел сунуть ноутбук Сергея в спортивную сумку, но потом передумал и включил его в сеть. Он не знал, почему это сделал. Все файлы он внимательно изучил, ничего нового в них быть не могло. Но они ещё как бы связывали его с другом. Когда компьютер вернется к его матери, эта ниточка оборвётся.

— У тебя девушка есть? — спросил Панкратов, внося поднос с чаем.

— Есть.

— Москвичка?

— Приезжая, из Саратова. Учится в Институте культуры в Долгопрудном. Заезжать за ней целое дело. Пробки жуткие. На кольцевой и на улице Свободы. А что делать? Приходится.

— Жениться не собираешься?

— Пока нет.

— Что так? Не любишь?

— Знаете, Михаил Юрьевич, я сейчас от этого слова вздрагиваю. Как подумаю, что делает с человеком любовь, становится не по себе. Говорят, что любовь — страшная сила. Раньше я этого не понимал. Сейчас тоже не до конца понимаю. А вы знаете, что такое любовь?