Артур Таболов - VIP

— Откуда у неё очень большие деньги?

— У Григория были личные номерные счёта в нескольких банках, наших и зарубежных. Она имела к ним доступ, он ей во всём доверял. При том что был человеком очень недоверчивым.

— Но Вознюк погиб.

— Не имеет значения. Номерным счётом распоряжается тот, кто знает пароли.

— Она сидела в Лефортово, — напомнил Панкратов.

— И что? Зато её адвокат был на свободе.

«И Сергей Старостин тоже был на свободе, — подумал Панкратов. — Теперь понятно, откуда у него деньги. И, возможно, не только те, что он передал свидетелям».

— Вот что делает с людьми половодье чувств, — заключил Файнберг. — Особенно когда оно приходит с запозданием лет на тридцать. О чём вы хотели меня спросить?

— О половодье чувств. Роман Григория Вознюка проходил на ваших глазах. Как он проходил?

— Хороший вопрос. Первые года три я ему даже немного завидовал. Кто из нас не мечтает вернуться в молодость? Ему удалось. Ездил с мадам по модным курортам, по ночным клубам, отплясывал на дискотеках. Представляете Вознюка, отплясывающего на дискотеке с отвязанной молодежью? Я ещё тогда подумал, что надолго его не хватит. И оказался прав. Однажды он пожаловался: «Живу как на птичьем базаре. Совсем оглох. От многолюдья, от болтовни». После этого предоставил мадам развлекаться одной, занялся делами, которые одно время совсем забросил. Я был рад, что он выздоравливает. Окончательно выздороветь не успел.

— Он поддерживал отношения с первой женой, с дочерьми?

— Да, особенно в последний год. Старшая дочь родила внука, он был очень рад. Всегда хотел сына, но с сыном не получилось, зато появился внук, продолжатель рода. Это было у него больное место. Вы знаете, что он рано остался без родителей и воспитывался в детском доме?

— Нет. Что случилось с его родителями?

— Утонули при сплаве на плотах по Верхней Тунгуске. Они были заядлыми туристами. Как и многие в те годы. Даже я однажды прошёл с рюкзаком от Новгорода до Пскова. Это была свобода, которую никто не мог запретить. Но о его семейных делах вам лучше поговорить с Дарьей Степановной, его первой женой. Она никого не принимает, но вас примет, я позвоню. Не знаю, правда, что вам этот разговор даст.

— Я тоже не знаю, — сказал Панкратов.

Но он уже знал.

У Вознюка была квартира в Олимпийской деревне и дача в Кратово, где когда-то нарезали по гектару крупным военачальникам и знаменитым учёным. В московской квартире обитала его младшая дочь, студентка Института иностранных языков. На выходные она приезжала на дачу, где безвыездно жили её мать и старшая сестра с маленьким сыном. Квартиру Панкратов не видел, только поговорил со студенткой по телефону, а дача произвела на него впечатление. Огромный участок с сумрачными елями и светлыми мачтовыми соснами был обнесен высоким забором из красного финского кирпича, фигурной кладки, с короткими коваными пиками поверху. В глубине участка стоял просторный двухэтажный дом из такого же кирпича под крышей с зеленой черепицей из стеклокерамики. Дом был основательный, под стать самому Вознюку, как его воспринимал Панкратов, медиамагната никогда не видевший.

Он остановил свой «фольксваген» возле высоких ворот, украшенных затейливой железной ковкой, нажал кнопку домофона.

— Кто? — раздался из динамика мужской голос.

— К Дарье Степановне, — ответил Панкратов.

В калитке появился охранник лет сорока в спортивном костюме «Пума», недружелюбно поинтересовался:

— Вам чего?

— Могу объяснить. Но не лучше объяснить Дарье Степановне?

— Мы ничего не покупаем.

— Я ничего не продаю.

— Пойду спрошу.

Минут через двадцать охранник неохотно впустил Панкратова внутрь усадьбы. От ворот к высокому крыльцу вела широкая дорожка, выложенная красноватой плиткой. По сторонам от неё был ухоженный газон с кустами роз, подвязанными на зиму. Чувствовалось, что за участком заботливо ухаживают. Вряд ли хозяйка. Скорее всего садовник.

Дарья Степановна встретила незваного гостя на открытой веранде, обставленной легкой плетеной мебелью, как в дворянских усадьбах начала прошлого века. Она оказалась рослой, крепко сбитой женщиной, хорошо сохранившей в свои пятьдесят лет. Про таких говорят: об асфальт не расшибешь. Лицо простое, без косметики. В дубленке, наброшенной поверх фланелевого халата, она была похожа на домработницу или экономку, но никак не на хозяйку богатого дома.

— Садитесь, — предложила она Панкратову. — В дом не приглашаю, внук приболел. К нам сейчас не часто приезжают гости. Вы кто? Ефим Маркович Файберг мне звонил, но я так и не поняла.