Рекс Стаут - Острие копья [litres]

Наконец он достал из кармана чековую книжку и выписал чек – на коленке, своей авторучкой. Он проделал это как опытный бухгалтер, точно и аккуратно, без всякой спешки, с той же педантичностью заполнил графы на корешке, после чего вырвал чек и положил Вулфу на стол. Вулф кивнул мне. Я взял чек и тщательно изучил его. Меня порадовало то обстоятельство, что чек был выписан на нью-йоркский банк – не придется тащиться в Уайт-Плейнс, куда я попаду не раньше трех часов дня.

Андерсон встал:

– Надеюсь, Вулф, вы об этом не пожалеете. Итак, когда и где?

– Я позвоню, – ответил Вулф.

– Когда?

– В течение двадцати четырех часов. Возможно, в течение двенадцати. Я могу звонить вам в любое время, в контору и домой?

– Да, – ответил Андерсон и направился прочь из кабинета.

Я тоже встал и проследил в прихожей, как он вышел. Потом вернулся в кабинет, прислонил чек к пресс-папье и послал ему воздушный поцелуй.

Вулф насвистывал, то есть вытянул губы трубочкой и выпускал сквозь них воздух, но только звука не производил. Мне нравилось наблюдать его за этим занятием, и предавался он ему исключительно в моем присутствии – даже Фриц не удостаивался подобной чести. Как-то он объяснил мне, что этот свист означает его капитуляцию перед эмоциями.

Я убрал блокнот, положил чек себе в карман и расставил кресла по местам. Через некоторое время Вулф произнес:

– Арчи, четыре года – долгий срок.

– Да, сэр. А десять штук – куча денег. До ланча почти час, я успею сгонять в банк и получить их закорючку на чеке.

– Дождь идет. Я думал об этом утром, когда ты рисковал в пригороде. Вызови посыльного.

– Боже правый, нет! Я не променяю удовольствие заверить чек даже на пять литров молока.

Вулф откинулся назад, прошептал:

– Храбрец, – и закрыл глаза.

Я вернулся как раз вовремя, чтобы разорвать финишную ленточку перед самым ланчем.

Естественно, я полагал, что час пробил, но, к моему удивлению, Вулф вознамерился расслабиться. Он совершенно не проявлял спешки. В заключение ланча он неторопливо выпил две большие чашки кофе, затем прошествовал в кабинет и расположился в своем кресле, явно не собираясь заняться чем-то важным. Я лишь мельтешил у него перед глазами. Через какое-то время он встряхнулся достаточно, чтобы отдать мне ряд распоряжений: во-первых, распечатать в хронологическом порядке полные показания Анны Фиоре; во-вторых, немедленно сделать фотокопии с содержимого конверта Карло Маффеи; в-третьих, съездить на Парк-авеню, чтобы вернуть Марии Маффеи сумочку, а также при свидетелях получить подпись Анны Фиоре на ее показаниях, представленных в двух экземплярах; в-четвертых, перебрать с Хорстманом партию ложных луковиц, которая днем ранее прибыла на «Кортесе».

– Вы ничего не забыли? – поинтересовался я.

В ответ он покачал головой, еле-еле, не желая жертвовать комфортом, и я от него отстал. Мне было любопытно, однако отнюдь не тревожно, так как по выражению его лица я видел, что он потихоньку движется в нужном направлении.

Остаток дня у меня выдался хлопотливым. Первым делом я отправился в ателье на Шестой авеню, где заказал фотокопии, без обиняков дав понять, что в случае утраты или повреждения оригиналов им лучше спасаться бегством по пожарной лестнице, едва они заслышат звук моих шагов. Они как будто поняли. Затем я вернулся в кабинет и отпечатал показания Анны, пересказав их великолепным слогом. Времени на это ушло совсем немного. Когда я вновь сел за руль «родстера», дождь прекратился и начало проясняться, хотя мостовые еще не просохли. Я заранее позвонил на квартиру, где работала Мария Маффеи, и она меня уже ждала. Я едва узнал ее. В аккуратном, хорошо скроенном черном платье домоправительницы, с изящной черной наколкой на волосах, выглядела она элегантно, и манеры ее столь же соответствовали Парк-авеню, как и портье – отелю «Пьер» на Пятой авеню. Что ж, подумал я, все они в ванне одни, в «Шраффтсе» совсем другие. Мне было даже как-то боязно возвращать ей сумочку, казалось это пошлым. Но сумочку она взяла. Затем повела меня в дальнюю комнату, где сидела и смотрела в окошко Анна Фиоре. Я зачитал ее показания, она подписала их, а мы с Марией Маффеи заверили их в качестве свидетелей.

Вслух Анна не сказала практически ничего, но глаза ее с самого моего прихода непрестанно задавали один и тот же вопрос. Покончив с делами и поднявшись, я ответил на него – похлопал ее по плечу и уверил:

– Скоро, Анна. Я получу твои деньги очень скоро и сразу же принесу их тебе. Не переживай.