Найо Марш - Убийца, ваш выход! Премьера (сборник)

— Временно прощаюсь! — крикнул он через плечо. — Увидимся после спектакля.

Через секунду-другую оба очутились на сцене, отгороженной занавесом от зала, и уставились друг на Друга.

— До чего противно… — пробормотал Найджел.

— Да уж, — согласился Аллейн. — Идемте.

— Этот осел напился, — сказал Найджел.

— Само собой, — сказал Аллейн. — Нам сюда.

Они пересекли сцену, уступили дорогу пожилой женщине, услышали голос старика Блэра: «Добрый вечер, мисс Макс». Потом до их слуха донеслось:

— Внимание, увертюра, первый выход! Внимание, увертюра, первый выход!

— Одного не пойму, — заговорил Найджел во втором антракте, — как этот Сюрбонадье умудряется играть в таком состоянии? Ни за что не догадался бы, что он выпивши, а вы?

— Я бы, наверное, догадался, — сказал Аллейн. — С наших мест видны его глаза — у него блуждающий взгляд.

— На мой взгляд, игра превосходная, — сказал Найджел.

— Согласен, — пробормотал Аллейн. — Вы, кажется, уже видели эту пьесу?

— Я писал на нее рецензию, — важно молвил Найджел.

— Сюрбонадье играет так же, как в прошлый раз?

Найджел удивленно уставился на друга.

— Знаете, — медленно проговорил он, — благодаря вам я сейчас подумал и понял, что нет, не так же. Теперь его игра впечатляет больше. Взять последнюю сцену с Феликсом, когда они одни на сцене. Что он говорит Феликсу? Что он прищемит ему хвост?

— «Я доберусь до вас, Каррутерс, — процитировал Аллейн, удивительно точно подражая нетрезвому голосу Сюрбонадье. — Доберусь, когда вы будете меньше всего этого ждать».

— Просто я еще никогда не бывал до такой степени впечатлен происходящим на сцене.

— Я смотрю, это действо вас увлекло! — усмехнулся Найджел, но Аллейну было не до смеха.

— Как-то все жутковато, — сказал он. — Атмосфера в гримерной перенеслась на сцену, только еще сгустилась. Сверхъестественное напряжение, как в ночном кошмаре! Потом он говорит: «Думаете, я блефую, притворяюсь, Каррутерс?» Гарденер ему в ответ: «Да, Бородач, я думаю, это блеф. А если нет, берегитесь!»

— Вы прирожденный имитатор, инспектор.

— Не надо преувеличивать, — отозвался Аллейн рассеянно.

— Что с вами?

— Сам не пойму. Пойдемте промочим горло.

Они отправились в бар. Инспектор предпочитал молчать и читал свою программку, Найджел тоже заглядывал в свою, испытывая нарастающее любопытство. Ему было страшно неудобно за неприятную сцену в гримерной, и он ломал голову, что за конфликт назревает между Гарденером, Сюрбонадье и мисс Вон.

— Надеюсь, старина Феликс поставил этого грубияна на место, — предположил он.

— Без сомнения, — ответил Аллейн, и тут раздался несносный звук колокольчика. — Идемте, — позвал он Найджела, — а то что-нибудь пропустим.

Он дождался, пока Найджел допьет свой стакан, и заторопился в партер, прокладывая ему путь.

— Боюсь, ужин получится невеселый, — сказал Найджел.

— Ужин? Возможно, его вообще отменят.

— Возможно. А если нет? Как нам поступить? Извиниться и не пойти?

— Лучше подождем и посмотрим.

— Полезное предложение!

— По-моему, ужина не будет.

— Все, начинается, — предупредил Найджел.

Свет медленно погас, полный людей зал погрузился в темноту.

Потом впереди появилась полоска света. Она постепенно расширилась, и в мертвой тишине — было даже слышно поскрипывание подъемных блоков — занавес пополз вверх. Начался последний акт пьесы «Крыса и Бородач».

В первой сцене последнего акта на сцене находились Бородач (Сюрбонадье), его отвергнутая возлюбленная (Джанет Эмерелд) и ее мать (Сьюзен Макс). Все они замешаны в торговле опиумом. Один из шайки убит по подозрению в выполнении тайных поручений Каррутерса по прозвищу Крыса (Феликс Гарденер). Мисс Эмерелд грозится, мисс Макс льет слезы, Сюрбонадье ворчит. У них на глазах он вынимает из кармана и заряжает револьвер.

— Что ты задумал? — шепчет Джанет Эмерелд.

— Навешу мистера Каррутерса.

Быстрая смена мизансцены в темноте.

Каррутерса (Феликса Гарденера) Бородач обнаруживает у него в библиотеке, заставленной теми кожаными креслами, которые Найджел и Аллейн видели, когда пришли в театр. Никому, кроме самого бдительного театрала, пока еще неясно, кто он на самом деле: подлая Крыса, организатор незаконного сбыта наркотиков, агент нацистов и враг народа или героический агент британской секретной службы. Он сидит за письменным столом и печатает письмо на пишущей машинке, клавиатура которой зрителям не видна.