Найо Марш - Убийца, ваш выход! Премьера (сборник)

— Револьверный выстрел! — радостно крикнула мисс Дульси Димер. — Слышите, Феликс?

— Никакого выстрела! — вмешался режиссер. — В том-то и дело! То есть я произвожу выстрел за кулисами, а Феликс просто дергает рукой. Он, видите ли, стреляет в Бородача в упор, фактически приставляет дуло к его жилету, поэтому холостой выстрел исключается — он бы опалил на актере одежду. Бородач заряжает свой револьвер муляжами пуль.

— Чему я крайне рад, — подхватил Артур Сюрбонадье. — Ненавижу огнестрельное оружие! В этой сцене я весь обливаюсь потом. Вот она, цена актерского ремесла, — со значением добавил он, глядя на своего дядю Джейкоба Сейнта.

— О Господи! — пробормотал Дж. Беркли Крамер с презрительной гримасой, обращаясь к Гарденеру. — Это же ваш револьвер, Феликс? — спросил он громко.

— Мой, — подтвердил Феликс Гарденер. — Раньше он принадлежал моему брату, который прошел с ним всю Фландрию. — Он говорил все громче. — В театре я его не оставляю — он мне слишком дорог. Вот он, полюбуйтесь.

Все в почтительном молчании уставились на револьвер, который владелец положил на стол.

— Эта штука изрядно портит пьесу, — высказался драматург.

Больше о револьвере не говорили.

Утром 14 июня, по прошествии недели аншлага на «Крысе и Бородаче», Феликс Гарденер отправил Найджелу Батгейту в подарок два билета в партер. Анджелы Норт (не участвующей в этом сюжете) не оказалось в Лондоне, поэтому Найджел позвонил в Скотленд — Ярд и попросил к телефону своего друга, главного инспектора уголовной полиции Родерика Аллейна.

— Вы заняты сегодня вечером? — спросил он.

— А что? — спросил голос в трубке.

— До чего вы осторожны! — восхитился Найджел. — У меня два билета на спектакль в «Единороге». Подарок Феликса Гарденера.

— Как у вас много замечательных знакомых! — заметил главный инспектор. — С удовольствием пойду! А вы со мной поужинаете, хорошо?

— Лучше вы со мной. Это мой вечер.

— Вот как? Звучит многообещающе.

— Вот и отлично! — подытожил Найджел. — Я заеду за вами без четверти семь.

— Обещаю не опаздывать. Я заслужил вечер развлечений, — сказал голос. — Спасибо, Батгейт. Счастливо.

— Надеюсь, вам понравится, — сказал Найджел, но собеседник уже его не услышал.

Ближе к вечеру того же дня, 14 июня, Артур Сюрбонадье явился в квартиру Стефани Вон на Шепердс — Маркет и сделал ей предложение. Это происходило не в первый раз. Мисс Вон сочла необходимым прибегнуть ко всему своему профессиональному и личному умению. Сцена требовала тщательности, и она уделила ей максимум внимания.

— Дорогой мой, — заговорила она, неторопливо закуривая сигарету и совершенно бессознательно принимая лучшую из шести своих заученных поз у каминной полки. — Дорогой мой, я ужасно, просто кошмарно всем этим удручена! Понимаю, я виновата. Очень виновата!

Сюрбонадье безмолвствовал. Мисс Вон поменяла позу. Он хорошо знал по долгому опыту, какой будет следующая поза, знал и то, что будет ею пленен, как будто увидит впервые. Она заговорит почти шепотом, замурлычет…

Мурлыканье не заставило себя ждать.

— Артур, дорогой, я вся на нервах. Эта пьеса высосала из меня все жизненные силы. Я не знаю, где я, что со мной. Проявляйте со мной терпение. У меня ощущение, что я вообще не способна кого-либо полюбить. — Она бессильно уронила руки, потом поднесла одну к своему декольте, чтобы он не отвлекался. — Попросту не способна! — Удрученный вздох.

— Даже Феликса Гарденера? — спросил Сюрбонадье.

— Ах, Феликс!.. — Мисс Вон изобразила свою прославленную улыбку с тремя уголками, слегка приподняла плечи, приняла задумчивый и отрешенный вид. Ей было под силу передать целый мир неподвластных ей чувств.

— Давайте начистоту, — брякнул Сюрбонадье. — Гарденер… — Он засмущался, отвел глаза. — Гарденер меня оттеснил?

— Милый мой, это словечко из эпохи короля Эдуарда. Феликс изъясняется на одном из моих наречий. У вас ваше собственное наречие.

— Я молюсь, чтобы вы перешли на простой английский, — сказал Сюрбонадье. — Им я владею не хуже его. Я люблю вас, я хочу вас. Это сказано на одном из ваших языков?

Мисс Вон упала в кресло и всплеснула руками.

— Артур, — заговорила она, — мне нужна свобода. Я не могу жить в эмоциональном заточении. Феликс кое-что мне дает.

— Дает? Как бы не так! — не согласился Сюрбонадье. Он тоже сел — и по театральной привычке сделал это весьма театрально. Правда, руки у него дрожали вполне искренне, что не прошло незамеченным для Стефани Вон.