Женя Л. - Дело №2 [СИ]

Про енотов — она права, на дорогах Дакоты и не только, ночами гибнет куча животных, в том числе, и оленей, которые, переходя дорогу, попадают в свет фар и замирают, а машины, мчащиеся со скоростью под сто километров в час, а то и больше, просто не успевают затормозить. Я сама, когда еду ночью, что, к счастью, случается не часто, стараюсь ехать с минимальной разрешенной скоростью, чтобы никого случайно не покалечить.

— Хорошо, Люся, а яд в гараже откуда? Что экспертиза показала?

— Я потому и хочу, чтобы ты занялась расследованием! — в голосе у нее уже было нетерпение, но мне предстояло выяснить еще один деликатный вопрос.

— Люся, но у меня бизнес, я не могу просто так расследованиями заниматься, мне нужен клиент…

— И задаток, — закончила она. — Будет тебе задаток, не беспокойся.

— А клиентом кто будет? — поинтересовалась я.

— Пока — я, — ответила она и добавила:

— Ставь кофе, если Алик еще не сварил, я сейчас буду, — и положила трубку.

Я разозлилась, но злиться мне особо было некогда. Люся жила минутах в двадцати от центра города, где расположена моя лавка, а, по совместительству, и квартира, следовательно, на сборы у меня было минут пятнадцать.

Я успела принять трехминутный душ, одеться и начать молоть кофе, когда на кухне появился Алик. Вид у него был заспанный и удивленный.

— Тетя Дженни, Вы что?

Алик — мой помощник по лавке, которого я наняла, когда расследовала свое первое дело. Поскольку в то время ему негде было жить, а мне хотелось, чтобы в лавке все время кто-то был, то мы договорились, что он займет комнату, где раньше жил Старик, бывший владелец лавки, у которого я эту лавку купила с детективным агентством в придачу. С тех пор Алик там и жил. Платы я с него не брала, а он, в благодарность или просто так, потихоньку вел хозяйство и частенько готовил ужины. Такая жизнь его вполне устраивала, поскольку, наконец, у него появилось время, чтобы понемногу продолжить учебу, а я была спокойна за лавку и иногда позволяла себе всякие роскошества, вроде того, чтобы выспаться, целый день пробродить по магазинам и, в заключение, весь вечер просмотреть телевизор. Накануне, в пятницу, я именно это и проделала и, поэтому мое раннее появление на кухне в субботу несколько озадачило Алика.

— Сейчас Люся приедет, — сообщила я ему. — Доброе утро!

— Да, конечно, доброе. А что, что-нибудь случилось? — догадался он и полез в холодильник.

Алик по утрам мастерит отменные бутерброды. Вообще-то, он йог, то есть занимается понемногу йогой и, поэтому, по моим представлениям, мы достаточно хорошо питаемся. Его заботами, разумеется.

— Ты Володю Креченского знаешь? — спросила я Алика, не отвечая на его вопрос.

— Конечно, я у него машину всегда чиню. А что случилось? — повторил он свой вопрос, разрезая помидоры.

— Его подозревают в убийстве жены, — объяснила я.

— А что, тетя Соня умерла? То есть ее убили? — он замер с ножом в руке и с изумлением смотрел на меня.

Алик и его семья приехали в Су-Фолс из Краснодарского края. С его настоящей тетей, Лилей, мы когда-то вместе работали. Лиля, как и Люся, служит в одном из иммиграционных центров и всегда в курсе всех событий в русскоговорящей общине. Кстати, Алик называет всех, или почти всех, знакомых женщин Лили тетями не потому, что мы ему приходимся родственницами, а так, по доброй русской, нет, наверное, советской, традиции.

— Сейчас Люся приедет и все узнаем, — пообещала я. — А где Кит?

Рыжий кот по кличке Кит, которого Алик привез из приюта на второй день своей службы в лавке, стал всеобщим любимчиком, несмотря на все его безобразия и сюрпризы. Обычно Кит всегда торчит на кухне, если там кто-нибудь есть, поэтому-то я и удивилась, не увидев кота на стуле, где он настырно сидит, ожидая своей миски или витаминов, или просто, наблюдая за нами.

— Не знаю, — пожал плечами Алик.

Наконец, мы расслышали капризное мяуканье. Оказалось, что я случайно закрыла кота в ванной. Освободившись, он устремился на кухню, где его уже ждал накрытый стул — миска с едой и дневная норма кошачьих витаминов. Кит, по привычке, приобретенной явно не в приюте, никогда не ест на полу и требует, чтобы ему накрывали стул или, в крайнем случае, табурет. Если же миска будет стоять на полу, то, каким бы голодным он не был, из-за упрямства или еще каких-то побуждений, будет сидеть на стуле и громко мурлыкать, жмурясь то ли от смущения, что приходиться унижаться, то ли от предвкушения, поскольку уверен, что еду ему все-таки подадут, да еще так, как он желает.