Ричард Фримен - Тайны Д’Эрбле

– Пилоруса, – поправил я.

– Пусть так, – проворчала она, – какая разница. В любом случае у него рак этого самого, и его дни сочтены. Доктор Кроппер написал нам, что делать, мы и делаем. Насчет диеты и всего остального. Я вам покажу его бумаги. Он еще прописал мистеру Бенделоу морфий от болей. Мы даем – это делает мой муж – дважды в день. Пока хватает. Мистер Бенделоу к тому же почти совсем глухой, так что вы от него ничего добьетесь, тем более что он почти все время спит. Доктор Кроппер сказал, что у него нет времени его посещать, и мы пригласили вас. Так что зайдите, посмотрите его.

Она бесшумно открыла дверь, и я последовал за ней в некотором смятении, не понимая, что от меня требуется. Артемус Кроппер – весьма авторитетный врач, я слышал о нем, – поставил диагноз и сделал назначения, оспаривать которые я не собирался. Значит, мое присутствие здесь ничего не значило, что, конечно, задевало мое достоинство. Но пришлось смириться. Ничего не поделаешь, начинающему врачу приходится выезжать на любой вызов.

Весьма примечательную внешность мистера Бенделоу подчеркивала подтверждающая диагноз Кроппера ужасная худоба. Похоже, что и в свои лучшие годы красавцем он не был, а теперь и вовсе имел вид отвратительной карикатуры. Все, что роковой болезни на его теле могло показаться лишним, она безжалостно убрала, обнажив скелет, зловеще проступающий сквозь тонкую кожу. Над всем тут доминировал его огромный крючковатый нос, похожий на клюв хищной птицы. Тяжелые нависшие брови, которые, видимо, прежде придавали ему хмурый вид, теперь были редки, а выступающие скулы делали его череп страшным. Вид пациента одновременно вызывал жалость и отталкивал.

Его возраст я оценить не смог. Мистеру Бенделоу могло быть и все сто лет. Удивительно, что он все еще был жив; казалось, в этом теле не могло остаться ничего, что заставило бы его функционировать.

Сном его состояние назвать было нельзя. Это была своего рода летаргия, вызванная действием морфия. Естественно, он не видел меня, когда я подошел к постели и громко его окликнул.

– Поговорить с ним вам не удастся, и не надейтесь, – сказала миссис Моррис, глядя на меня с каким-то мрачным торжеством. – Он и на нас совсем не реагирует.

– Да, – проговорил я со вздохом, – пожалуй, лучше его не беспокоить. Но осмотреть придется, так положено. Я не имею права делать заключения на основании чужих слов.

Она пожала плечами:

– Делайте, что считаете нужным. Вам лучше знать. Только не тревожьте его без нужды.

Осмотр длился недолго. Коснувшись пальцами живота пациента – вернее, того, что от него осталось, я ощутил твердое образование, что не оставляло сомнений в правильности диагноза. В любом случае жить ему оставалось неделю, может, немногим дольше.

Мне показалось, что пациент осознает происходящее, хотя и не реагирует. Он смотрел на меня без всякого интереса пьяными сонными глазами. На голове у него была черная шелковая ермолка, из-под которой виднелись темные волосы с проседью. Значит, он не был лысый, что представлялось странным. И состояние зубов тоже можно было оценить как вполне удовлетворительное. Чтобы окончательно убедиться, я приподнял его верхнюю губу.

Но тут вмешалась миссис Моррис:

– Зачем это? Ведь вы не дантист, а его зубы на болезнь не влияют. Если вы закончили, то пойдемте, я покажу вам назначения доктора Кроппера. Если у вас будут какие, вы их тоже напишите.

Я последовал за ней вниз по лестнице на первый этаж, где она завела меня в небольшую, хорошо обставленную комнату. Там миссис Моррис достала из ящика бюро открытый конверт и протянула мне. В нем лежали несколько рецептов лекарств, включая морфий, и листок с рекомендациями по питанию.

– Я сейчас вспомнила, что у нас морфий заканчивается, – сказала она. – Так что, пожалуйста, принесите в следующий раз.

– Каждый день навещать пациента не имеет смысла… – сказал я.

– Да, – согласилась она. – Я думаю, двух раз в неделю будет достаточно. Мне лучше всего подходят понедельник и четверг. С утра, примерно в это время. Я пока сильно занята. Мы недавно сюда переехали, и у нас нет служанки. Так что все приходится делать самой.

Нельзя сказать, что я пришел от этого предложения в восторг. В медицинской практике таких строгих установлений визитов по дням избегают, но пришлось согласиться с оговоркой: если в указанное время у меня не будет срочных вызовов. Все, опять же, по причине моего теперешнего не очень твердого положения.