Джозеф Флетчер - Тайны Райчестера

– Он снова взялся за старое? Не оставляет попыток надоедать тебе?

– Причем уже трижды, – ответила она. – Не хотела говорить тебе. Но что остается? Он внушает мне глубокое отвращение. Даже не знаю почему, но факт остается фактом, и ничто не способно изменить этого чувства. И хотя я объясняла ему, что все его потуги бесполезны, он снова завел разговор на данную тему вчера на приеме в саду у миссис Фоллиот.

– Какая неслыханная наглость! – воскликнул Рэнсфорд. – Что ж, тем лучше! Теперь я с ним разберусь лично. Нет смысла ходить вокруг да около в подобных вопросах. Однажды я уже сделал прозрачный намек. Но если он не понимает простых слов – тем хуже для него!

– Что ты можешь предпринять? Ты же не заставишь его уволиться и уехать?

– Если в нем осталась хотя бы капля здравого смысла, после того, что я скажу ему, он сам уйдет. И не забивай себе этим голову. Я тоже от него не в восторге. Брайс достаточно умен, из него получился неплохой ассистент, но как личность он мне не нравится. И никогда не нравился.

– Мне только не хочется думать, что мои слова могут повредить ему в работе – кем бы он у тебя ни числился, – медленно произнесла Мэри. – Возникнет ситуация…

– Не надо волноваться за него! Он легко найдет себе другое место. А мы не можем позволить ему продолжать докучать тебе. Нужно быть последним ослом! Когда я был молод…

Он вдруг осекся, повернул голову в сторону окна и стал смотреть в сад, словно его посетило некое нежданное воспоминание.

– Когда ты был молод – что, конечно же, дела давно минувших дней… – слегка поддразнивая его, промолвила Мэри. – О чем ты хотел рассказать?

– Во времена моей молодости, если женщина говорила «нет» твердо и недвусмысленно, мужчина принимал его как окончательный отказ, – заявил Рэнсфорд. – По крайней мере, так было принято среди людей моего круга. Но, как я вижу, в наши дни…

– Ты забываешь, что мистер Пембертон Брайс принадлежит к числу так называемых пробивных молодых людей, – заметила она. – И если есть что-то в этом мире, чего он не получает, то не потому, что не приложил усилий. Но если ты считаешь, что должен поговорить с ним – а мне теперь это представляется необходимым! – скажи ему твердо: ему меня не получить. Надеюсь, от тебя, моего опекуна, он воспримет отказ как последнее слово.

– Даже не знаю, берет ли кто-либо в расчет в эти упадочные дни мнение родителей или опекунов, – усмехнулся Рэнсфорд. – Однако я сделаю все, чтобы Брайс больше не досаждал тебе. Ведь для тебя это стало предметом постоянного беспокойства, или я не прав?

– Как тут не раздражаться, если к тебе в женихи трижды напрашивается человек, которому ты прямо заявила, что не желаешь иметь с ним ничего общего. Это возмутительно!

– Хорошо, – тихо произнес Рэнсфорд. – Я поговорю с ним. Ты можешь жить, ни о чем не тревожась.

Мэри бросила на него быстрый взгляд, и Рэнсфорд отвернулся от нее, чтобы заняться своей корреспонденцией.

– Спасибо, – сказала она, – но только тебе не надо даже упоминать об этом. Я и так все знаю. Однако я хотела просить тебя рассказать мне о чем-то еще.

Рэнсфорд пожал плечами, но заметно насторожился.

– О чем же? Что ты хочешь обсудить?

– Может, ты наконец просветишь меня о нас – обо мне самой и о Дике? Ты обещал сделать это, помнишь? Говорил, что наступит день… А с тех пор минул уже год. Дику исполнилось семнадцать лет! Ему, как и мне, мало знать, что наши папа с мамой умерли, когда мы были маленькими, а тебя назначили нашим опекуном. И при этом ты столько сделал для нас! Не пора ли все расставить по своим местам?

Рэнсфорд положил на прежнее место свои письма, а потом, сунув руки в карманы, прислонился к полке над камином.

– А ты не думаешь, что лучше подождать, пока тебе не исполнится двадцать один? – спросил он.

– Почему? – удивилась Мэри. – Мне уже двадцать лет. Неужели ты думаешь, что через двенадцать месяцев я стану умнее? Разумеется, нет!

– Этого никто не знает. Ты можешь стать значительно мудрее и опытнее, чем сейчас.

– Но при чем здесь вообще мой возраст? Разве есть какая-то особая причина, мешающая все рассказать мне прямо сейчас?

Во взгляде Мэри уже читалась даже не просьба, а требование, и Рэнсфорд, конечно, ожидавший, что подобный момент неизбежно наступит, понял: она не примет его обычных отговорок. Но он все еще колебался, и она продолжила:

– Пойми же и нас. Мы ничего не знаем. Ничего вообще. Со мной ты не разговаривал, а Дик до недавнего времени оставался несмышленым, чтобы его это интересовало.