Анна и Сергей Литвиновы - Дата собственной смерти

– Да, Виктория, мой Борис добрым был. Таким добрым, что каждый норовил ему на шею взгромоздиться. – Она вскинула на домработницу яростный взгляд. – Ты думаешь, я не знаю, что ты продукты из дома воруешь? Конфеты, колбасу, консервы? Все, что не портится? И в свою деревню голимую коробками шлешь?!

– Но я…

– Знаю. Прекрасно знаю, – заверила ее Тамара. – И Борис знал. Только жалел тебя, тварюгу. Делал вид, что ничего не замечает. И меня просил не вмешиваться. Я до поры и не вмешивалась. Но теперь в доме другие порядки, поняла?

– Поняла, – опустила голову Вика.

Жаль, конечно. Бабуся не раз писала, какое подспорье Викины посылки.

– Увижу, что продукты исчезают, – уволю в двадцать четыре часа, – пообещала Тамара.

Вика опять промолчала и опустила голову еще ниже. А Тамара – кажется, она даже расстроилась, что не удалось спровоцировать домработницу на скандал, – велела:

– Ладно, иди… принеси мне воды с лимоном.

Вика быстро выскользнула из комнаты. Аккуратно притворила за собой дверь Тамариной спальни и огляделась – на этаже пусто, только снизу, из столовой, доносятся голоса – наверно, Наташа беседует с толстяком Валерием Петровичем.

Убедившись, что за ней никто не наблюдает, Вика воровато сунула руку в карман и извлекла оттуда помятую, забахромившуюся фотографию. На карточке была изображена Тамара – холодные глаза, надменный взор… Впрочем, разглядеть черты ее лица в подробностях не представлялось возможным: вся фотография была истыкана булавочными «укусами». Вот и сейчас Вика отколола от изнанки фартука булавку и с наслаждением вонзила острие в Тамарино лицо.

– Чтоб ты сдохла! Чтоб ты сдохла! – в бессильной ярости повторяла домработница.

Потом вернула карточку в карман, вздохнула, пригладила волосы и поспешила на кухню – смешивать для своей хозяйки лимонный сок с водой.

Денис лежал на постели – голова облокотилась на жесткую спинку, ботинки пачкают белоснежное покрывало – и бездумно смотрел в потолок. Возле кровати, на кресле, примостилась Майечка. Она всхлипывала, без конца утирала покрасневший носик и монотонно повторяла:

– Динечка, пожалуйста! Ну давай уедем отсюда, Динечка! Я прошу тебя!

Но Денис не отвечал – просто, похоже, не слышал. А Майя не сдавалась:

– Динечка, ну что ж ты лежишь-то так? – продолжала приставать она. – Ну, давай я тебе хоть чайку принесу?

И снова – никакого ответа.

– Динечка! – Майя решилась встать с кресла, осторожно коснулась его руки. – Может, все-таки уедем? Домой, там все свое, и Тамарки этой нет, поехали, а?

Он раздраженно сошвырнул ее ладонь со своей руки и отрезал:

– Нет. Мы останемся здесь. Все!

– Но почему? – всхлипнула супруга.

– Я так хочу, – отрезал Денис. – И оставь меня, пожалуйста, в покое.

– Ты, значит, хочешь? – протянула Майя. – А я? Может, я хочу чего-то другого?

Он только плечами пожал: кого, мол, это волнует?

– Знаешь, Денис. – Жена неожиданно перестала плакать, голос наполнился льдинками. – А ведь я знаю, почему ты решил остаться.

– Знаешь – и знай, – равнодушно откликнулся Денис.

– Только ничего у тебя не получится, – вдруг произнесла Майя. – Уж это я тебе обещаю.

– Ты бредишь, детка, – пожал плечами муж.

– Ты тоже бредишь, если думаешь, что это сойдет тебе с рук, – с неожиданной резкостью отрезала жена.

Она вернулась в кресло, подняла с пола глянцевый журнал и демонстративно уткнулась в моды текущего сезона.

Ночь получилась совсем короткой, Наташа толком и поспать не успела. Едва провалилась в забытье, как за окном уже начали трещать воробьи, а в портьеры заколотилось солнце.

«Черт, дождя нет, придется вставать», – еще в полусне подумала она.

Неохотно открыла глаза – и только тут вспомнила, что она – уже не на острове. И ей совсем необязательно просыпаться перед рассветом, чтобы посмотреть, какая за окном погода. (И если солнце, то вскакивать с первой зорькой – нужно было успеть, еще до завтрака, провести первое занятие по теннису.)

Она взглянула на часы: половина шестого, действительно жуткая рань. Но в доме, кажется, уже начали просыпаться: вот кто-то осторожно, чтобы не разбудить, прошел мимо двери ее комнаты. Вика, наверно, или Маргарита… А вот снова шаги, и лестница заскрипела так надсадно, что и сомнений нет: это толстяк Валерий Петрович спускается в столовую.

«Поспать еще? Или тоже встать? – никак не могла решить Наташа. И, наконец, определилась: – Пожалуй, встану. Хорошо бы сбежать еще до того, как Тамара выползет».