Уильям Коллинз - Две судьбы

Грустные дни проходили одни за другими — и все еще короткие письма отца говорили, что он задержан делами. Настало утро, когда мы с Мери и управляющим Дермоди пошли поглядеть на последних диких уток, заманенных в Приманку, а все еще приветливый дом ожидал хозяина, и ожидал напрасно.

Мой рассказ будет продолжаться с того места, на котором он был прерван в конце первой главы.

Мы с Мери (как вы, вероятно, помните) оставили управляющего одного у Приманки и вместе направились к его коттеджу.

Когда мы подходили к садовым воротам, я увидел ожидающего там слугу из нашего дома. Он имел поручение от моей матери — именно ко мне.

— Барыня просит вас скорее домой, мистер Джордж. Пришло письмо по почте. Барин приедет на почтовых из — Лондона и прислал извещение, чтобы ждали его сегодня.

Милое личико Мери опечалилось при этих словах.

— Неужели ты в самом деле должен уйти, Джордж, — шепнула она мне, — не увидев того, что я приготовила для тебя дома?

Я вспомнил обещанный ею «сюрприз», тайну которого мне следовало открыть только тогда, когда мы придем в коттедж. Мог ли я обмануть ее ожидание? Моя бедная маленькая возлюбленная казалась готова была расплакаться от одной этой мысли. Я отослал лакея, чтобы выиграть время.

— Кланяйся маме — скажи, что через полчаса я буду дома.

Мы вошли в коттедж.

Бабушка Дермоди сидела, как обыкновенно, в кресле у окна, с одной из мистических книг Эммануила Сведенборга, лежащей открытой на коленях. Она торжественно подняла руку, когда мы вошли, сделав нам знак занять свой обычный уголок и не заговаривать с ней. Помешать чтению сивиллы было преступлением против ее домашнего величества. Мы тихо прокрались на наши места. Мери выждала, пока не увидела, что седая голова бабки склонилась над книгой и ее густые брови, нахмурились от сосредоточенного чтения. Тогда, только тогда, осторожная девочка встала на цыпочки и без малейшего шума пробралась к спальне и скрылась там, но тотчас же появилась опять, неся что-то тщательно завернутое в свой самый лучший кембриковый платок.

— Это сюрприз? — спросил я шепотом.

— Отгадай, что это? — шепнула она мне в ответ.

— Для меня?

— Да. Отгадывай же. Что это?

Я отгадывал три раза — и каждый раз ошибался. Мери решилась помочь мне намеком.

— Говори азбуку, — предложила она, — и продолжай, пока я не остановлю тебя.

Я начал.

Она остановила меня на букве А.

— Это название вещи, — сказала она. — И начинается на Ф.

Я стал перебирать «Фиалка», «Флакон», «Флейта».., тут моя изобретательность иссякла.

Мери вздохнула и покачала головой.

— Ты не стараешься, — заметила она. — Ведь ты на целых три года старше меня. После всех моих трудов, чтобы доставить тебе удовольствие, ты, пожалуй, уже такой взрослый, что мой подарок не порадует тебя, когда ты увидишь его. Угадывай еще.

— Не могу отгадать.

— Должен!

— Я отказываюсь.

Мери не соглашалась с моим отказом. Она помогла мне другим намеком.

— Что ты сказал мне раз, чего хотел бы для своей лодки? — спросила она.

— Давно? — осведомился я, не находя ответа.

— Давно, очень давно! Еще до зимы. Когда листья падали и ты катал меня один раз в своей лодочке. Ах! Джордж, ты забыл!

К сожалению, это было справедливо как относительно меня, так и собратьев моих, старых и молодых. Мы, хотя только дети, однако представляли собой типы мужчины и женщины.

Мери потеряла терпение. Забыв про грозное присутствие бабки, она вскочила и выдернула из платка таинственный предмет.

— Вот, — вскричала она с живостью, — теперь ты знаешь, что это?

Наконец я вспомнил. Я хотел для своей лодки уже много, много месяцев новый флаг. И вот оказывался флаг, изготовленный для меня втайне собственными руками Мери! На поле из зеленой шелковой материи был вышит белый голубок с неизменной оливковой веткой в носике, вышитой золотом. Работа была проделана неискусными и нетвердыми пальчиками ребенка. Но как помнила моя возлюбленная крошка о моем желании, как терпеливо старалась вывести иглой нарисованный узор, как трудилась в скучные зимние дни, и все для меня! Какими словами изобразить мою гордость, мою признательность, мое блаженство? И я, забыв о присутствии сивиллы, склоненной над ее книгой, схватил маленькую работницу в объятия и целовал ее до тех пор, пока совсем не задохнулся и не в силах был целовать больше.

— Мери! — воскликнул я в пылу восторга. — Мой отец приезжает сегодня. Я поговорю с ним в этот же вечер. Завтра я женюсь на тебе.