Уильям Коллинз - Две судьбы

Мисс Денрос положила перо и медленно повернула голову, чтобы взглянуть на меня.

— Наверное, вы хотите еще что-нибудь прибавить к вашему письму? — сказала она.

— Непременно, — ответил я. — Я не знаю, что такое со мной. Сегодня вечером я как будто не в силах диктовать.

— Не могу ли я помочь вам? — спросила она.

Я с радостью принял предложение.

— Есть много такого, — сказал я, — о чем матушка была бы рада услышать, если бы я не был так глуп, чтобы подумать об этом. Я уверен, что могу положиться на ваше сочувствие, — вы подумаете об этом за меня.

Этот опрометчивый ответ предоставил мисс Денрос удобный случай вернуться к мистрис Ван-Брандт. Она воспользовалась этим случаем с настойчивой решимостью женщины, которая поставила цель и решилась достигнуть ее во что бы то ни стало.

— Вы еще не сказали вашей матушке, начала она, — что ваше увлечение мистрис Ван-Брандт закончилось. Хотите сказать это вашими собственными словами или мне написать это за вас, подражая вашему стилю и языку как сумею?

В том расположении духа, в котором я находился в ту минуту, ее настойчивость победила меня. Я лениво подумал про себя:

"Если я скажу «нет», она опять вернется к этому вопросу и успокоится (после всего, чем я обязан ее доброте), лишь заставив меня сказать «да».

Прежде чем я успел ответить ей, она оправдала мои Ожидания. Она вернулась к этому вопросу и заставила меня сказать «да».

— Что значит ваше молчание? — спросила она. — Вы просите меня помочь вам — и отказываетесь принять мое первое предложение?

— Возьмите ваше перо, — возразил я. — Пусть будет по вашему желанию.

— Вы мне продиктуете?

— Постараюсь.

Я постарался и на этот раз преуспел, между тем как образ мистрис Ван-Брандт живо представлялся моим мыслям. Я придумал первые слова фразы, сообщающей моей матери, что мое «увлечение» кончилось.

«Вы будете рады слышать, — начал я, — что время и перемена произвели свое действие».

Мисс Денрос написала эти слова и остановилась, ожидая следующей фразы. Свет исчезал и исчезал, комната становилась темнее и темнее. Я продолжал:

«Надеюсь, что я не стану более возбуждать ваше беспокойство, милая матушка, относительно мистрис Ван-Брандт».

В глубокой тишине я мог слышать даже скрип пера моего секретаря, быстро бегавшего по бумаге, когда оно писало эти слова.

— Написали вы? — спросил я, когда скрип пера прекратился.

— Написала, — ответила она своим обычным спокойным тоном.

Я опять продолжал диктовать письмо:

«Дни теперь проходят, а я редко или даже никогда не думаю о ней, надеюсь, что я, наконец, покорился потере мистрис Ван-Брандт».

Когда дошел до конца фразы, я услышал, что мисс Денрос слабо вскрикнула. Тотчас посмотрев на нее, я успел увидеть, что ее рука опустилась на спинку кресла. Первым моим побуждением, разумеется, было вскочить и подбежать к ней. Только что я встал, как вдруг какой-то неописуемый страх парализовал меня. Прислонившись к камину, я стоял, чувствуя себя неспособным сделать ни шага. Я мог только сделать усилие, чтобы заговорить.

— Вы больны? — спросил я.

Она смогла ответить мне, она говорила шепотом, не поднимая головы.

— Я испугалась, — сказала она.

— Что вас испугало?

Я почувствовал как она задрожала в темноте. Вместо того, чтобы ответить мне, она прошептала про себя:

— Что я ему скажу?

— Скажите мне, что вас испугало, — повторил я. — Вы знаете, что можете решиться сказать мне правду.

Она собралась с своими ослабевающими силами, она ответила мне такими странными словами:

— Что-то стало между мной и письмом, которое я писала для вас.

— Что такое?

— Не могу сказать вам.

— Смогли увидеть?

— Нет.

— Смогли почувствовать?

— Да!

— Какое испытали ощущение?

— Точно холодный воздух встал между мной и письмом.

— Было отворено окно?

— Окно крепко заперто.

— А дверь?

— Дверь также заперта — насколько я могу видеть. Удостоверьтесь в этом сами. Где вы? Что вы делаете?

Я смотрел в окно. Когда она произнесла последние слова, я почувствовал перемену в этой части комнаты.

Между раздвинувшимися занавесами засиял новый свет — не тусклые, серые сумерки позднего вечера, а чистая и звездная лучезарность, бледный неземной свет. Пока я смотрел на него, звездная лучезарность заколыхалась, как будто ее зашевелил порыв воздуха. Когда опять все успокоилось, передо мной засияла неземным светом женская фигура. Постепенно она становилась все яснее. Я узнал эту благородную фигуру, я узнал эту грустную, нежную улыбку. Во второй раз я оказался в присутствии призрака мистрис Ван-Брандт.