Найо Марш - Обманчивый блеск мишуры

— Извини, старина, но это так. Скверно. Бедняга Маульт… — тут голос полковника дрогнул. — Увы, это так.

— Насколько я понял, — вставил Аллен, — вы все считаете, что виноват один из слуг?

Они посмотрели на него, но по-прежнему не шевельнулись.

— Знаете, Аллен, все-таки приходится придерживаться здравого смысла, — сказал полковник. — А лучшего ориентира, чем репутация человека, не существует. На это всегда можно положиться.

— Честное слово, дядя Блох, мне бы очень хотелось продолжать думать, что вы ошибаетесь.

— Знаю, мальчик, знаю.

— Вопрос в том, кто именно, — вмешалась миссис Форестер.

Хилари воздел к небу руки, а затем спрятал в них лицо.

— Чепуха! — громко заявила его тётя. — Не ломай комедию, Хилари.

— Нет, Клу, ты не права. Он вовсе не ломает комедию. Это разочарование.

— И горькое, — глухо отозвался Хилари.

— Хотя, — продолжила миссис Форестер развивать свою мысль, — наверное, важнее, кто из них невиновен. Лично я считаю, определённые выводы можно сделать из заговора, включившего большинство слуг, не считая сумасшедшего.

Тут она слегка повернула голову, чтобы глянуть через плечо на Аллена:

— Мнение полиции таково?

— Нет, — мягко ответил Аллен.

— Нет?! Что вы хотите этим сказать?

— То, что сказал: нет. Я не думаю, что слуги сговорились убить Маульта. По-моему, они все, за исключением Найджела, посоветовались и решили избавиться от тела, поскольку знали, что попадут под подозрение. Похоже, они в этом отношении не очень ошиблись. Хотя, конечно, повели себя самым глупым образом.

— Можно ли осведомиться, — очень громко произнесла миссис Форестер, — вы отдаёте себе отчёт в том, что вытекает из вашей экстраординарной гипотезы? Могу ли я задать такой вопрос?

— Разумеется, — вежливо сказал Аллен. — Пожалуйста. Спрашивайте.

— Получается… — начала было миссис Форестер на самых повышенных тонах и словно задохнулась.

— Не стоит уточнять, тётушка.

— …нечто совершенно смехотворное, — отрывисто бросила она. — Я говорю: нечто совершенно смехотворное!

— Простите, сэр, что мне приходится делать это, — обратился Аллен к полковнику, — но я вынужден просить вас провести официальное опознание.

— Что?! О! Да, конечно. Вы…, вы хотите, чтобы я…

— Быть может, существуют его близкие родственники, которые находятся в пределах досягаемости? В таком случае их следовало бы поставить в известность о происшедшем. Вы не могли бы нам помочь в этом вопросе? Вам, случайно, не известно, кто является его ближайшим родственником?

Закономерный вопрос почему-то вызвал странную реакцию. На миг Аллену показалось, что у полковника начинается очередной приступ. Он побелел, затем покраснел и при этом смотрел куда угодно, но только не на Аллена. Затем открыл рот, закрыл его, привстал со стула и упал обратно.

— У него никого не было, — проговорил он наконец. — То есть, насколько мне известно. Он…, обговорил мне. Никого нет.

— Понятно. В таком случае как его работодатель. — Я сейчас оденусь, — сказал полковник и встал.

— Нет! — вмешалась миссис Форестер, отошедшая наконец от окна. — Тебе нельзя, Фред. Ты расстроишься. Я сама могу сделать это. Я говорю: я сама могу сделать это!

— Ни в коем случае! — резко бросил полковник с интонацией, которая заставила вздрогнуть его жену и племянника. — Прошу тебя, Клу, не вмешивайся. Аллен! Я буду готов через десять минут.

— Огромное вам спасибо, сэр. Я подожду вас в холле. Аллен распахнул дверь перед полковником, который расправил плечи, задрал подбородок и вышел.

— Не стоит торопиться, — сказал Аллен миссис Форестер. — Церемония терпит. Если вы действительно считаете, что опознание расстроит его…

— Не имеет ни малейшего значения, что именно я считаю, — горько ответила миссис Форестер. — Он принял решение.

И она последовала за своим мужем.

Поскольку тело Маульта сильно окоченело, ему не удалось придать достойного, по выражению Фокса, положения. Его просто положили на стол и прикрыли. Когда Аллен отвернул покрывало, показалось, что Маульт как будто, повернув голову, беззвучно кричит на полковника и грозит ему кулаком.

Полковник Форестер сказал “да” и отвернулся, затем вышел мимо постового констебля на двор и высморкался. Аллен дал ему некоторое время побыть одному, потом тоже вышел.

— Двадцать пять лет, — сказал полковник. — Долгий срок. Четверть столетия.

— Да, — согласился Аллен. — Офицер и слуга-солдат. Их связывают особые отношения, не так ли?