Найо Марш - Занавес опускается

– Доктор Уитерс скоро освободится, но, если не хотите ждать его здесь, можете пока посидеть с остальными, я вас к ним провожу.

– А где они? – спросила Миллеман.

– В гостиной.

– Лично мне уже все равно, в чьем присутствии и кто будет меня обыскивать, – сказала она. Брим смущенно кашлянул. – Главное, не тянуть время. Если вы с мисс Эйбл не против, пойдемте вместе в игровую комнату – там, по-моему, никого нет – и поскорее с этим разделаемся.

– Да, действительно, – кивнула мисс Эйбл. – Вы очень здраво рассудили, миссис Анкред. Так что, если вы, мистер Аллен, не возражаете…

– Нисколько. Пойдемте.

В игровой комнате стояла ширма, обклеенная репродукциями итальянских примитивистов. Родерик предложил женщинам зайти за нее и обыскать друг друга. Предметы весьма консервативного туалета Миллеман один за другим полетели через ширму в комнату. Родерик осмотрел их и передал высунувшейся из-за ширмы мисс Эйбл. Затем после небольшой паузы этот процесс повторился, только теперь женщины поменялись ролями. Обыск ничего не выявил, и Родерик проводил дам в ванную, затем они втроем – Родерик шагал между ними – проследовали через обитую зеленым сукном дверь в коридор и наконец дошли до гостиной.

Там под наблюдением сержанта Томпсона томились в ожидании остальные Анкреды – Дездемона, Полина, Панталоша и Седрик. Полина и Дездемона плакали. Полина плакала по-настоящему, и слезы очень ее портили: поверх аккуратно наложенного тона к подбородку тянулись грязноватые потеки, будто следы, оставленные улитками. Глаза у нее были красные, опухшие, в них застыл страх. Что касается Дездемоны, то слезы лишь слегка затуманили ее взор, она с трагическим видом глядела перед собой и была все так же красива. Томас сидел растрепанный и, подняв брови чуть не на макушку, рассеянно и тревожно смотрел в пустоту. Седрик, бледный, взволнованный, бесцельно бродил по комнате и, когда Родерик вошел в гостиную, испуганно замер. Нож для разрезания бумаги выпал у него из рук и со звоном ударился о стеклянную крышку витрины.

– Привет, – сказала Панталоша. – Что, Соня умерла? А почему?

– Тсс, дорогая! Тише! – простонала Полина и потянулась к дочери в тщетной попытке заключить ее в объятья.

Панталоша вышла на середину комнаты и уставилась на Родерика в упор.

– Седрик сказал, Соню убили, – громко сообщила она. – Это правда? Мисс Эйбл, ее убили, да?

– Боже праведный! Патриция, не говори глупости, – срывающимся голосом произнесла Каролина Эйбл.

Томас вдруг встал, подошел к мисс Эйбл и обнял ее за плечи.

– Нет, но правда? – не унималась Панталоша. – Мистер Аллен?

– Ты помолчи и не волнуйся, – сказал Родерик. – Лучше признайся: наверно, уже проголодалась?

– Еще бы!

– Тогда скажи Баркеру, что я велел дать тебе чего-нибудь вкусного, а потом надевай пальто и иди на улицу, а то дети скоро вернутся с прогулки. Вы не против, миссис Кентиш?

Полина беспомощно развела руками, и он вопросительно посмотрел на Каролину Эйбл.

– Отличная мысль, – сказала та более уверенным голосом.

Томас по-прежнему обнимал ее за плечи.

Родерик подтолкнул Панталошу к двери.

– Сперва скажите, умерла Соня или не умерла? А то никуда не пойду, – заявила она.

– Ладно, упрямая, скажу. Да, Соня умерла.

За спиной у него хором ахнули.

– Так же, как Карабас?

– Хватит! – решительно вмешалась Миллеман. – Полина, почему ты позволяешь ей так себя вести?

– И Карабаса, и Сони с нами больше нет, Панталоша, – сказал Родерик. – А теперь шагом марш отсюда и не расстраивайся.

– Я и не расстраиваюсь. То есть не очень. Потому что они теперь оба в раю, а мама разрешила мне взять котенка. Просто хочется знать правду. – И она ушла.

Повернувшись, Родерик оказался лицом к лицу с Томасом. Поглядев через его плечо, он увидел, что Каролина Эйбл склонилась над судорожно всхлипывающей Миллеман, а Седрик грызет ногти и наблюдает за этой сценой.

– Извините, – заикаясь, пробормотала Миллеман. – У меня, наверно, наступила запоздалая реакция. Спасибо, мисс Эйбл.

– Ну что вы, миссис Анкред, вы держитесь молодцом.

– О Милли, Милли! – запричитала Полина. – Даже ты! Ты, с твоим железным характером! Ах, Милли!

– Ну вас к черту! – зло буркнул Седрик. – До чего мне все это противно!

– Тебе?! – Дездемона профессионально изобразила горький смех. – В менее трагических обстоятельствах ты бы меня, право, развеселил!

– А ну, вы все! Немедленно прекратите! – Голос Томаса прозвенел так властно, что скорбные возгласы, досадливые вздохи и упреки тотчас смолкли. – Да, не сомневаюсь, вы все выбиты из колеи, – сказал он. – Но и другие взволнованы не меньше. Каролина и я – тоже. А кого бы это не взволновало? Так что незачем демонстрировать, какие вы утонченные натуры. Это лишь портит нервы остальным и ни к чему путному не приведет. Поэтому, извините, попрошу всех заткнуться и не мешать мне: я хочу кое-что сказать мистеру Аллену, и, если окажется, что я прав, если он подтвердит, что я прав, можете хором закатить истерику и играть ваш спектакль дальше. Но сначала я обязан узнать правду.