Найо Марш - Занавес опускается

– Я же ничего этого не знаю, – уныло пробормотал Томас. – И мне непонятно. Я думал, вы просто скажете, что да, убийца – Соня.

– У нас еще недостает одного кусочка мозаики. Без него мы не можем быть полностью в чем-то уверены. И у нас железный закон: пока расследование не кончено, мы не имеем права называть имя подозреваемого никому из заинтересованных лиц.

– А вы не могли бы поступить, как сыщики в романах? Подкинуть мне парочку намеков, а?

Родерик поднял брови и посмотрел на Фокса.

– Даже если я это сделаю, то мои намеки вряд ли вам что-то прояснят, вы же не обладаете информацией в полном объеме.

– О господи! Но все-таки намекните. Уж лучше знать хоть какие-то крохи, чем блуждать в темноте и волноваться неизвестно из-за чего. Да и потом, я не так глуп, как кажется, – добавил он. – Я хороший режиссер, привык анализировать роли и быстро схватываю разные ситуации. Когда я читаю детективные пьесы, то сразу угадываю, кто убийца.

– Ладно, – с сомнением сказал Родерик. – Не знаю, что вам это даст, но перечислю некоторые внешне не связанные между собой факты. Испорченный звонок. У детей стригущий лишай. Анонимные письма написаны на линованной школьной бумаге. Только сэр Седрик и мисс Оринкорт знали, что ваш отец подписал второе завещание. Симптомы отравления мышьяком и то обстоятельство, что мышьяк не обнаружен ни в теле покойного, ни в его микстуре, ни в трупе кота.

– Вы про Карабаса? Он что, тоже часть вашей схемы? Это уж совсем странно. Но продолжайте.

– У Карабаса стала вылезать шерсть, в доме испугались, что у кота стригущий лишай, и его умертвили. Но никакого лишая у Карабаса не было. Лишай был у детей. Им дали лекарство, действующее как депиляторий, однако у них, в отличие от кота, волосы не выпадали. В ночь, когда скончался ваш отец, кот находился в его комнате.

– И папочка, как всегда, налил ему теплого молока. Понятно.

– Остатки молока вылили, термос прокипятили и снова начали им пользоваться. Провести химический анализ было уже невозможно. Теперь о банке с крысиным ядом. Ее содержимое затвердело, как цемент, банку не открывали очень давно.

– Значит, Соня мышьяк в термос не подсыпала?

– По крайней мере не из банки.

– А может быть, и вообще не подсыпала? Или подсыпала, но не мышьяк?

– Похоже, не подсыпала ничего.

– То есть вы считаете, что папочка каким-то образом выпил ядовитое лекарство, которое доктор Уитерс назначил детям от лишая?

– Ответ на этот вопрос даст экспертиза. Сейчас еще неизвестно.

– Но ведь именно Соня привезла лекарство из аптеки. Я же помню, на этот счет был какой-то разговор.

– Да, она привезла его вместе с микстурой для сэра Генри. И оставила оба пузырька в «цветочной комнате». Там в это время была мисс Фенелла, и ушли они оттуда вдвоем.

– И в тот же вечер, – словно ребенок, рвущийся досказать знакомую историю, вступил Томас, – приехал доктор Уитерс, который собственноручно взвесил детей и дал каждому его дозу лекарства. Каролина немного обиделась, потому что раньше доктор говорил, что она вполне справится сама. У нее от этого возникло чувство неуверенности в себе, – задумчиво добавил Томас. – Но доктор заупрямился и не позволил ей даже прикоснуться к лекарству. А потом, как известно, оно не подействовало. Ведь от этого лекарства человек должен стать лысый, как колено, а с детьми ничего не произошло. Лысый, как колено, – повторил Томас и поежился. – А, ну да, как раз это и случилось с папочкой.

Он выпрямился, положил руки на колени и, застыв в этой позе, молчал минут двадцать. Машина уже выехала за пределы Лондона и скользила между скованных морозом полей. Сосредоточившись, Родерик заставил себя опять вспомнить все сначала: долгий и подробный рассказ Агаты, полные восклицательных знаков показания Анкредов, эпизод на кладбище… Агата была уверена, что какая-то очень важная деталь выпала у нее из памяти. Но какая?

Томас по своему обыкновению вдруг мгновенно вышел из транса и нарушил затянувшееся молчание.

– Итак, вы, вероятно, считаете, что его отравили лекарством от лишая и убийца либо Соня, либо кто-то из нашей семьи. Но мы по характеру совсем не кровожадные. Хотя вы сейчас скажете, что многие убийцы в быту очень спокойные и милые люди. Ну хорошо, а каков же тогда мотив убийства? Вы говорите, Седрик знал, что папочка подписал завещание, по которому он лишался почти всего, следовательно, Седрику убийство ничего бы не дало. Милли, с другой стороны, не знала о втором завещании, а первое ее вполне устраивало, так что ей убийство тоже было не нужно. Это же относится и к Дези. Она, конечно, была от завещания не в восторге, но оно ее не слишком удивило и не слишком расстроило. Ну и надеюсь, вы не думаете, что… Ладно, перейдем к Полине, – быстро продолжил он. – Да, вероятно, Полину очень обидело, что и ее, и Поля, и Панталошу вычеркнули из завещания, но ведь то, что папочка говорил за ужином, – правда. Муж оставил Полине значительное состояние, а кроме того, она по натуре человек не мстительный. И я не могу сказать, чтобы Дездемоне, Милли или мне деньги нужны были так уж позарез, равно как и не могу себе представить, чтобы Полина, или Поль, или Фенелла (я совсем забыл про Фенеллу и Джен) были способны убить из мести. Они просто не того типа люди. И наконец, я уверен, что вы нисколько не подозреваете Баркера и горничных.