Арнольд Беннет - Дань городов

– Уже двадцать десятого! А на одевание у нее уйдет по крайней мере минут пятнадцать!

– Вы посылали в отель «Du Louvre»? – с отчаянием выкрикнул директор.

– Да, господин директор. Мадемуазель Мальва покинула отель два часа тому назад.

Сесиль кашлянул.

– Я бы мог давно сообщить вам об этом, – во всеуслышание произнес он.

– Что? – вскочил директор. – Вы знакомы с мадемуазель Мальвой?

– Очень близко.

– Может быть, вам известно, где она?

– Известно.

– Где?

– Я скажу вам только тогда, когда займу вместе с моими друзьями приобретенную мною ложу.

– Дорогой месье, – взмолился директор, – сообщите нам сейчас же. Даю вам слово, что ложа останется за вами.

Сесиль поклонился.

– На основании собранных мною сведений, – заявил он, – я предвидел осложнение с пригласительным билетом…

– Но Мальва, Мальва… где она?

– Успокойтесь. Теперь двадцать три минуты десятого, а мадемуазель Мальва находится отсюда на расстоянии трех минут ходьбы, и при этом она совершенно одета. Я уже сказал, что получил сведения, благодаря которым мог предвидеть противодействие со стороны министра изящных искусств, вследствие чего я принял соответствующие меры. Всякая власть, даже в республике, ограничена, милейший директор, что я и доказал. Мадемуазель Мальва находится в номере 429 «Grand-отеля», по соседству отсюда. Постойте, она не явится без этой записки. – Торольд вынул из кармана небольшую, сложенную вдвое бумажку. Затем добавил: – Честь имею кланяться, господин директор. Спешите, не то опоздаете встретить президента и коронованных особ. Уже время.

В половине десятого перед Сесилем и его спутниками распахнулась дверь ложи второго яруса № 74, на этот раз совсем пустой. И в этот самый момент монархи с монаршей пунктуальностью в сопровождении президента вошли в президентскую ложу. Публика поднялась со своих мест, и оркестр заиграл национальный Гимн.

– Значит, вы все выяснили? – шепнул Бельмонт.

– О да, – отозвался Сесиль, – небольшое недоразумение. И я на нем нажил.

– Правда? Сколько?

– Немного. Две тысячи франков. Но не следует забывать, что я заработал их меньше, чем в полчаса.

Открылся занавес. Началась сцена в саду.

– Дорогой мой, – сказала Ева.

Если женщина становится невестой или женой, то бывают такие моменты, в особенности вначале, когда и в тоне ее, и в манерах чувствуется неограниченное обладание мужчиной. Способность эта свойственна исключительно женщине, и как бы мужчина ни старался, у него ничего в этом направлении не получится.

Один из таких моментов наступил и в жизни Евы Финкастль и Сесиля Торольда. Они сидели в большом пустынном зале с золоченой мебелью «Grand-отеля». Было без четверти двенадцать. Они только что вернулись с гала-спектакля, в конце которого Ева ушла из ложи почти на целых полчаса. Китти Сарториус и Лионель Бельмонт разговаривали в соседнем салоне.

– Да, – отозвался Сесиль.

– Ты вполне, вполне уверен, что любишь меня?

Ответ на это мог быть только один, и Сесиль его дал.

– И все же я не могу понять, – в раздумьи проговорила Ева, – чем я тебя пленила?

– Милая моя Ева, – заметил Сесиль, держа ее руку, – самые радостные, самые лучшие ощущения очень часто приходят внезапно.

– Скажи, что ты меня любишь, – настаивала она. Он сказал. После этого Ева стала еще более серьезной, хотя и улыбнулась.

– А все свои фантазии ты бросил? – спросила она.

– Бесповоротно.

– Я так рада. Никогда не могла я понять, почему…

– Выслушай меня, – сказал он. – Что мне оставалось делать? Я был богат. Был пресыщен жизнью. У меня не было сильных привязанностей. Увлекался искусством, но не до самозабвения. Ты, может быть, скажешь, что мне следовало заняться благотворительностью. Увы, я не рожден для этого. Благотворитель без соответствующего к тому дара обычно сеет больше зла, чем добра. Мог я, конечно, заняться делами, но это привело бы только к удвоению моих миллионов, удовлетворения же я бы не получил. В то же время унаследованное мною от отца стремление – типичное американское стремление – быть чуточку умнее и сообразительнее другого, толкнуло меня на путь моих проделок. Оно было неотъемлемой частью моего характера, а от своего характера далеко не уйдешь. Мои похождения, как допинг, возбуждали меня, и хотя они часто были прибыльны, прибыль эта не была очень значительной. Короче – они развлекали меня, приносили мне радость. Кроме того они дали мне тебя!