Гилберт Честертон: Алая луна Меру

Он посмотрел на улыбающегося Учителя и увидел, что улыбка его стала шире. Что-то было в ней, от чего все вскочили на ноги, как бы стряхивая смущение и неловкость.

— Как хорошо все кончилось, — несколько нервно сказала леди Маунтигл. — Конечно, вы совершенно правы. Я просто не знаю, как молить прощения…

— Никто не обидел меня, — сказал Учитель. — Никто меня не коснулся.

И, радостно беседуя, все ушли за Хардкаслом, новым героем дня; лишь усатый френолог направился к своей палатке и удивился, заметив, что священник идет за ним.

— Разрешите ощупать ваш череп? — нерешительно и даже насмешливо спросил мистер Фрозо.

— Зачем вам теперь щупать? — добродушно спросил священник. — Вы ведь сыщик, да?

Мистер Фрозо кивнул.

— Леди Маунтигл пригласила меня на всякий случай.

Она не дура, хоть и балуется мистикой. Вот я и лез ко всем, как маньяк. Если бы кто-нибудь согласился, пришлось бы срочно листать энциклопедию…

— «Шишки черепа»: смотри «Фольклор», — сказал отец Браун. — Да, вы порядком лезли к людям, но на благотворительном базаре это ничего.

— Какое дурацкое происшествие! — сказал бывший шишковед. — Подумать странно, что рубин так и лежал.

— Да, очень странно, — сказал священник, и интонация его поразила сыщика.

— Что с вами? — воскликнул тот. — Почему вы так глядите? Вы не верите, что он там лежал?

Отец Браун поморгал и медленно, растерянно ответил:

— Нет… как же я могу?.. Нет, что вы!..

— Вы зря не скажете, — не отставал сыщик. — Почему вы не верите, что он лежал там все время?

— Потому что я сам его положил, — сказал отец Браун.

Собеседник его открыл рот, но не произнес ни слова.

— Точнее, — продолжал священник, — я уговорил вора, чтобы он отдал мне его, а потом положил. Я рассказал ему то, что угадал, и убедил, что еще не поздно покаяться. Вам я признаться не боюсь, да Маунтиглы и не поднимут дела, когда камень вернулся, тем более — против этого вора.

— Конечно, Учитель… — начал бывший Фрозо.

— Учитель не крал, — сказал отец Браун.

— Ничего не понимаю! — вскричал сыщик. — За окном стоял только он, а рука появилась оттуда.

— Рука появилась оттуда, но вор был в комнате, — сказал отец Браун.

— Опять какая-то мистика! — возроптал сыщик. — Нет, так не пойдет. Я человек простой. Скажите мне прямо: если с рубином все было в порядке…

— Я знал, что не все в порядке, — сказал отец Браун, — когда еще и не слышал о рубине.

Он помолчал и продолжал неспешно:

— Вам скажут, что теории неважны, что логика и философия не связаны с жизнью. Не верьте. Разум — от Бога, и далеко не безразлично, разумно ли то, что происходит. Если оно неразумно, что-то не так. Вспомните тот спор. Какие там были теории? Хардкасл не без высокомерия назвал учеными именами философские загадки, как водится. Хантер считал, что все — сплошной обман и рвался это доказать.

Леди Маунтигл сказала, что он для того и приехал, чтобы встретиться с этим Учителем. Приезжает он редко, с Маунтиглом не ладит, но, когда он услышал, что будет индус, он поспешил сюда. Прекрасно. Однако в палатку пошел Хардкасл, а не он. Он сказал, что не терпит чепухи, хотя у него хватило терпения на то, чтобы приехать ради нее. Что-то не сходится. Как вы помните, он сказал «гадать», а наша хозяйка объяснила ему, что это — хиромантия.

— Вы думаете, то была отговорка? — спросил растерянный собеседник.

— Думал сначала, — ответил священник, — но теперь я знаю, что это и есть истинная причина. Он не мог пойти к хироманту, потому что…

— Ну, ну!.. — нетерпеливо вставил сыщик.

— Потому что не хотел снять перчатку, — сказал отец Браун.

— Перчатку? — переспросил тот.

— Если бы он ее снял, — незлобно сказал священник, — все бы увидели, что у него выкрашена рука. Да, конечно, он приехал из-за индуса. И хорошо приготовился.

— Вы хотите сказать, — воскликнул сыщик, — что это была его рука? Да он же стоял по эту сторону!

— Пойдите туда, попробуйте сами, и вы увидите, что это нетрудно, — сказал священник. — Он наклонился во дворик, сдернул перчатку, высунул руку из-за колонны, другой рукой схватил индуса и закричал. Я сразу заметил, что он держит жертву одной рукой, тогда как любой нормальный человек держал бы двумя. Другою он засунул камень в карман.

Наступило молчание; потом сыщик медленно заговорил:

— А все же загадка остается. Почему старый колдун так странно себя вел? Если он не крал, какого черта он не сказал прямо?! Почему не сердился, когда его обвиняли и обыскивали? Почему он сидел и улыбался, и говорил намеками?