Джун Томсон - Месть археолога

Отец немедленно вступил в переписку с мистером Уэббом, умоляя того никому не сообщать о находке и временно закрыть погребальную камеру, пока отец не осмотрит ее сам. Он попросил также археолога приготовить все необходимое к его приезду в Корнуолл поскольку ему не терпелось приступить к раскопкам.

Через несколько дней от мистера Уэбба пришло еще одно письмо, в котором тот извещал отца, что выполнил все его распоряжения, и предлагал прибыть в пятницу, то есть завтра, поездом, который отправляется с Падмингтонского вокзала в десять пятьдесят пять. Мистер Уэбб должен встретить отца на станции Бодмин. Он уже позаботился снять для них обоих на неделю комнаты в «Голубом кабане». За семь дней они на досуге успеют раскопать холм, тщательно изучить захоронение и предметы в погребальной камере.

Вместе со вторым письмом от мистера Уэбба пришла небольшая посылка с найденными в погребальной камере тремя образцами глиняных черепков. Рассмотрев их, отец повел себя очень странно.

— Я полагаю, он сильно разгневался на то, что мистер Уэбб самовольно изъял черепки из гробницы?

— О да, мистер Холмс, отец был просто вне себя от ярости. Он всегда твердо придерживался мнения, что раскопки нужно производить только строго научными методами и что из захоронения нельзя извлекать решительно ничего, пока место каждого предмета не будет документально зафиксировано. Отец обвинял мистера Уэбба в отсутствии профессионализма при ведении раскопок, хотя, как мне кажется, посылая отцу глиняные черепки, археолог руководствовался самыми лучшими намерениями. Но было нечто такое, что подействовало на отца сильнее, чем нарушение научной методики.

— Что же это?

— Сами черепки. Стоило отцу осмотреть их, как поведение его заметно изменилось.

— В чем именно?

— Он стал необычайно угрюмым, отменил лекции и семинары и почти весь день провел у себя в кабинете, спускаясь только к столу. Моя мать и я слышали, как он всю ночь расхаживал по кабинету. Такое поведение для него необычно, хотя, насколько я припоминаю, в прошлом бывало несколько случаев, когда отец вел себя так же странно.

— Когда это было?

— В первый раз это случилось двенадцать лет назад, когда мне было девять лет.

— Разве были и другие случаи?

— О да, мистер Холмс! Когда я подросла, то стала замечать, что такое случается каждой весной.

— Не могли бы вы рассказать обо всем поподробнее?

— Странности в поведении моего отца наблюдались обычно в начале марта. Он становился все более рассеянным, молчаливым, почти полностью переставал разговаривать с моей матушкой и со мной. Дней через десять возбуждение достигало кульминации, которая обычно приходилась на утро, когда почтальон доставлял первую почту. Не дожидаясь, пока горничная принесет почту, отец сам забирал ее у почтальона, словно ждал какого-то письма. После этого он запирался у себя в кабинете и вел себя во всех случаях одинаково: наотрез отказывался выходить из дома, и мы с матушкой слышали, как он безостановочно вышагивает по кабинету. Недели через две его поведение приходило в норму.

— Как долго асе это продолжается?

— Пять лет. Потом все вдруг разом прекратилось. Я совершенно точно помню дату, когда этот кошмар кончился, по одной простой причине: это случилось двадцать первого февраля — в день рождения моего отца. После завтрака, перед тем как отправиться на занятия в колледж, отец имеет обыкновение удаляться к себе в кабинет для чтения свежего номера «Тайме». В ту пору у него уже начали появляться первые признаки того необычного состояния, в которое он впадал каждую весну. Но тем утром отец вышел из кабинета совершенно другим человеком. Мой отец — человек не слишком веселый и жизнерадостный и обычно не любит проявлять свои чувства. Но в то утро меня поразило, что он просто сиял от радости. Он широко улыбался, как человек, сбросивший с себя непосильное бремя. С тех пор отец больше не вел себя так странно вплоть до того самого дня, когда получил от мистера Уэбба глиняные черепки.

— Ваша мать как-нибудь объясняет странное поведение отца?

— Нет, мистер Холмс, она ничего не знает. Когда отец впервые повел себя странно и почти прекратил разговаривать с нами, я спросила у матери, не обиделся ли он на меня за какой-нибудь проступок, ведь тогда я была совсем еще ребенком. Матушка ответила мне, что отец, должно быть, переутомился. Но, как знаете, мистер Холмс, дети нередко постигают истину острее, чем взрослые. Я хорошо помню, что у меня тогда сложилось впечатление, будто отец не столько переутомился, сколько чего-то очень боится.