Луи Тома - Соучастница

Он провел ее в кабинет, извинившись, что принимает ее в своей клетушке:

– Я даже не открыл ставни в других комнатах.

Люсетта не раз приезжала с братом к Сериньянам. Одна она здесь не была никогда и сейчас входила в кабинет с чувством почтительного любопытства.

– Видите, – сказал он, подключая телефон, – я вам не солгал.

Она продолжала разглядывать книжный шкаф, огромный стол с пишущей машинкой и разбросанными на нем бумагами, голые стены, за исключением одной, украшенной великолепной репродукцией «A Bahiana» [2]работы Маноло Гальвао.

– Так это здесь вы пишете, – наконец прошептала она.

– Да!.. Здесь я меньше всего ощущаю ее отсутствие. Он устало, разочарованно шевельнул рукой.

– Теперь дом для меня слишком велик! Вы понимаете?

– Я понимаю, – тихо проговорила она. Затем вдруг, оживившись, добавила:

– Вам не следует оставаться здесь, в этом предместье, Филипп, вдали ото всех, мусоля воспоминания, которые причиняют боль. Надо ехать в Париж.

– Да, может быть… позже…

– Нет, Филипп!

Но она тут же смягчила резкость своего ответа:

– Чем раньше вы уедете, тем лучше, поверьте мне. Мы подыщем вам двухкомнатную квартиру недалеко от нас.

Люсетта с братом жили на проспекте Маршала Лиоте в 16-ом округе, в шикарной квартире, обстановка которой формировалась двумя поколениями зажиточных буржуа.

– Предоставьте это мне, – продолжала она, словно согласие ее собеседника было уже получено. – Я все беру на себя… Вы будете приходить к нам…

Боясь ее обидеть, он занял осторожную, сдержанную позицию.

– Благодарю вас… Вы слишком добры… вы и так уже много для меня сделали.

– О, Филипп, замолчите! Я бы так хотела иметь возможность помогать вам, быть вашим… большим… настоящим другом…

Она непроизвольно взяла его за руку. Руки Люсетты были горячими от нервного возбуждения, которое выражали также и ее глубокие черные глаза. Она с трудом подыскивала слова.

– Мне бы хотелось… вы знаете, я… я испытываю к вам такие нежные чувства…

Она повторила с жаром:

– Да… очень нежные.

Она смолкла, словно ужаснувшись своей дерзости. Филипп отвел глаза, высвободил руку и мгновенно переменил тему:

– Вы только что говорили о каком-то визите…

– Ах да! – произнесла она, точно забыла незначительную подробность… – Инспектор полиции.

– Инспектор полиции?.. По поводу происшествия?

Филиппа бросало то в жар, то в холод, и этот душ продолжался долго, леденя ему сердце. Он постарался скрыть волнение, закурив сигарету. Дым показался ему едким, противным.

– Я полагал, – произнес он с трудом, – что протокола дорожной полиции достаточно.

– Мы тоже. Но… поскольку не было свидетелей… Он задавал нам вопросы.

– Какого рода вопросы?

– Самые разные. Почему мы вас пригласили? В котором часу вы приехали? Почему вашей жены не было с вами? Давно ли мы с вами знакомы? И…

Она замялась.

– И… царило ли в вашей семье согласие? Думаю, вы догадываетесь, что мы ему ответили, – живо добавила она. – Робер даже разозлился, когда инспектор стал настаивать на этом пункте.

– О, фараоны… – Он умышленно использовал пренебрежительный термин. – Для фараона нет ничего святого. Все это знают!

После первых минут, когда всем владели эмоции, наступило время разума. Почему он должен бояться инспектора полиции, даже целой бригады инспекторов? Разве не в предвидении этой вероятности он принял столько мер предосторожности?

«Идеальное преступление!.. Я совершил идеальное преступление!» Сигарета вновь стала приятной на вкус.

– Начал он довольно нагло, – сказала Люсетта. – Он совсем еще молодой, наверняка недавний выпускник какого-нибудь заведения, не слишком умный… это написано у него на лице. Но с какими претензиями!.. Я быстро сбила с него спесь.

«Молодой стажер, вообразивший себя Шерлоком Холмсом», – подумал Филипп. Сам факт, что следствие поручили новичку, говорил о том, что делу придавали не очень большое значение.

– У вас замечательная коллекция, – констатировала вдруг Люсетта, проведя ладонью по корешкам книг в шкафу.

Ее указательный палец остановился на пухлом томике в четверть листа, подчеркивая заголовок, состоящий из одного слова: «Brasil». [3]Филипп угадал немой вопрос.

– О, Бразилия сейчас так далека от меня.

– Уж не хотите ли вы сказать, что… В голосе Люсетты сквозило осуждение.

– Вы отказываетесь от путешествия?

– Не знаю… там будет видно… Пока что мне ничего не хочется.