Эллери Квин - Тайна греческого гроба

— А может, и не узнает, — кратко отреагировал Вели. — О'кей. Доктор Уордс, вы остаетесь?

— Да, поскольку меня попросили. Буду очень рад остаться. — Доктор Уордс отступил назад и ухитрился оказаться рядом с величавой фигурой миссис Вриленд.

Вели угрюмо на него посмотрел, сделал знак Пепперу, и они направились в холл. Вудраф кинулся за ними, чуть не наступая им на пятки. Они вышли из библиотеки, и Пеппер тщательно прикрыл дверь.

Вели спросил:

— Что вам еще, Вудраф?

Адвокат резко сказал:

— Слушайте. Несколько минут назад Пеппер решил обвинить меня в ошибке. Мне не нужно никакого снисхождения. Я хочу, чтобы вы меня тоже обыскали, сержант. Вы сами, я с этим никак не связан.

— Ну не надо же так это воспринимать, мистер Вудраф, — успокаивающе сказал Пеппер. — Я уверен, что вы не имеете к пропаже никакого отношения.

— А я считаю эту идею чертовски удачной, — возразил Вели. Не церемонясь, он принялся энергично обшаривать, обхлопывать и общипывать Вудрафа, чего тот, судя по выражению лица, никак не ожидал. Кроме того, сержант чрезвычайно дотошно изучил все бумаги у него из карманов. Наконец он отступил от своей жертвы: — Вы чисты, Вудраф. Пошли, Пеппер.

У палатки Флинт, крепкий молодой сыщик, отбивался от поредевшей кучки репортеров, упрямо цеплявшихся за решетку калитки. Вели пообещал прислать ему смену, после чего решительно открыл калитку и ступил на тротуар. Репортеры тут же облепили их с Пеппером.

— Ваше мнение, сержант!

— Что случилось?

— Ну же, Вели, не будь таким молчуном всю жизнь!

— Сколько тебе дали, чтобы ты молчал?

Вели сбросил их со своих могучих плеч, и они с Пеппером нырнули в ожидавшую их полицейскую машину.

— И что мне сказать инспектору? — проворчал Вели, когда машина тронулась с места. — Вот уж он меня похвалит!

— Что за инспектор?

— Ричард Квин. — Сержант угрюмо уставился в красную шею сидевшего перед ним водителя. — Ладно, мы сделали все, что смогли. Оставили дом вроде как в осаде. И я пришлю кого-нибудь из ребят снять отпечатки с сейфа.

— Ничего хорошего это не даст. — Пеппер покусывал ноготь. Вся его живость исчезла. — Окружной прокурор тоже, наверное, устроит мне взбучку. Постараюсь держать дом Халкиса в поле зрения. Заскочу сюда завтра, посмотрю, как дела. А если эти ослы в доме запротестуют по породу ограничения их передвижения...

— Будет здорово, — отозвался Вели.

В четверг утром — это было 7 октября, и день выдался исключительно хмурый — окружной прокурор Сэмпсон созвал военный совет. Именно в этот день Эллери Квина формально познакомили с запутанной проблемой, которая в конце концов получила название «дело Халкиса». Эллери тогда был молод и дерзок [1] Напомним, что история «Тайны греческого гроба» по времени предшествовала тем делам Квина, которые уже были представлены публике. Описываемые здесь события произошли вскоре после того, как Эллери Квин закончил колледж. (Примеч. Дж. Дж. Мак-К.) , и, поскольку в то время его связи с органами полиции города Нью-Йорка еще не были такими крепкими, все считали, что он просто вмешивается не в свое дело, хотя и были вынуждены с ним мириться из-за уникальности его положения — ведь он, как-никак, сын инспектора Ричарда Квина. Следует признать, что даже и самого инспектора посещали иной раз сомнения в способности Эллери объединить интеллект с практической криминологией. Однако несколько отдельных случаев, где Эллери применил свой еще формирующийся дар дедукции, установили прецедент, который был принят во внимание, и потому он также оказался в числе советников, собравшихся на звуки набата в кабинет окружного прокурора Сэмпсона.

По правде говоря, о смерти Георга Халкиса Эллери вообще ничего не слышал, соответственно и об украденном завещании тоже. Поэтому он принялся донимать окружного прокурора вопросами, ответы на которые знали все присутствующие, кроме самого Эллери. Окружной прокурор еще не был тем терпимым коллегой, которым он станет несколько лет спустя, и вопросы воспринимал с явным раздражением. Инспектор тоже был порядком раздосадован, о чем и заявил со всей прямотой, и его сыну, несколько сконфуженному, пришлось забиться в мягкую глубину одного из лучших кожаных кресел Сэмпсона и умолкнуть.

Все были чрезвычайно серьезны: Сэмпсон, находившийся в самом начале карьеры прокурора, худой и жилистый человек в самом расцвете сил — с горящими глазами, энергичный, нимало не огорченный этой колючей проблемой, казавшейся просто смехотворной до настоящего расследования; умница Пеппер, входивший в штат прокуроров Сэмпсона, политический назначенец, он источал сейчас отчаяние всем своим сильным и здоровым телом; старый Кронин, первый помощник окружного прокурора, обладающий более значительным опытом, чем молодые его коллеги, — рыжий, нервный, готовый к действиям, как заряженный кольт, и мудрый, как старый олень. Присутствовал инспектор Ричард Квин, уже поседевший, с густой шевелюрой и пышными усами и больше обычного напоминавший птицу худым, заостренным, морщинистым лицом, — стройный, невысокий пожилой джентльмен, отличавшийся несовременным пристрастием к галстукам, выносливостью борзой собаки и широким знанием преступного мира. Инспектор раздраженно крутил в руках табакерку.