Эллери Квин - Дверь в мансарду

Доктор недоверчиво покачал головой. Эллери заглянул в записку и прочел:

— «Твоя мать — чудовище, — обращается Эстер к Эве в этой предсмертной записке. — И слава богу, что у этого чудовища хватило человечности скрыть от тебя свой постыдный секрет». Что могут означать ее слова? Да лишь одно: Эстер во всем подчинялась Карен ради Эвы и ее счастья. А для Карен Эва стала сильнейшим орудием шантажа. Карен сумела внушить Эстер, что если Эва когда-нибудь узнает о семейной трагедии и об убитом ее матерью отце, то жизнь девочки будет погублена. И Эстер согласилась. Она поняла, что Эва не должна об этом знать.

Очень трудно представить себе, что Карен хладнокровно спланировала мнимое «самоубийство» Эстер в Японии, а та снова безропотно подчинилась и приняла активное участие в этом спектакле. Однако мы сможем легче понять случившееся, уяснив дальнейшие планы Карен. Она почувствовала, — ей нужно вернуться на родину, в Штаты, чтобы удовлетворить свои амбиции и одержать победу, собрав щедрый урожай литературных наград с помощью таланта Эстер. И тогда нам удастся разрешить еще одну психологическую проблему: Карен доставляла истинное наслаждение мысль о том, что теперь Эва живет в одном городе с нею и Эстер. Она знала, что ее сестра станет страдать еще сильнее, находясь рядом с дочерью и не смея показаться ей на глаза. Это тоже было частью жестокого и мстительного плана Карен. Она всегда могла заставить Эстер молчать и повиноваться, угрожая рассказать Эве о том, кто ее мать и что она сделала!

Доктор Макклур судорожно сжал волосатые руки.

— Ну и ведьма, — сухо и как-то отчужденно проговорил он. — Настоящий дьявол.

— Или, по крайней мере, дьяволица, — кивнул Эллери. — Но я еще не подошел к самой интересной части рассказа. Вот, слушайте. — Он прочел другой отрывок предсмертной записки Эстер: — «…ведь Вы единственный, кто мог бы спасти жизнь моей сестры». — Эллери громко повторил: — «…кто мог бы спасти жизнь моей сестры»! Откуда Эстер знала, что ее сестра обречена на скорую смерть, если она сама умерла на двое суток раньше Карен?

Он быстро встал с кресла и принялся взволнованно расхаживать по комнате.

— Эстер могло быть известно о смерти сестры лишь в том случае, если она знала о намерении Карен покончить жизнь самоубийством. Но как могла Эстер заранее знать, что Карен уже спланировала свое самоубийство? Да только если Карен сама сказала ей об этом. «Я понимаю, что это должно случиться, — пишет она, — и бессильна предотвратить подобный исход».

…И тогда Эстер предпринимает отчаянный шаг. Она не хочет оставаться в доме после смерти Карен. Не хочет, чтобы ее там обнаружили. Не хочет даже умирать в этом доме, потому что в любом случае после смерти Карен Эве придется узнать — ее «чудовище» мать жила там все годы как пленница. И Эстер в панике бежит из дома, бежит из Нью-Йорка, чтобы покончить жизнь самоубийством в другом городе, под чужим именем. Вот каков смысл ее фразы: «Поэтому я сделала то, что в моем абсолютно беспомощном состоянии просто обязана сделать».

— Ясно, — устало отозвался доктор.

— Вам ясно, доктор? А почему Карен покончила с собой? — Эллери наклонился к доктору. — Почему? Ведь у нее было в жизни все: слава, богатство, предстоящее замужество. Отчего же она покончила с собой?

Доктор озадаченно посмотрел на него:

— Вы же сами сказали, что, должно быть, ее замучили угрызения совести.

— Вы так думаете? Разве женщина вроде Карен Лейт способна на раскаяние? Отчего же она тогда не призналась во всем перед самоубийством? Раскаяние означает пробуждение, возрождение человеческой совести. Оно вызывает стремление искупить вину, отплатить за причиненное зло. А разве Карен Лейт перед смертью призналась всем и каждому, что долгие годы мошенничала и присваивала себе чужие труды? Разве она изменила завещание, чтобы возместить Эстер все, что принадлежало той по праву? Сделала ли она хоть что-нибудь, свойственное раскаявшейся женщине в этих, особых обстоятельствах? Нет. Она умерла, как и жила, сохранив тайну. Нет, доктор, это не раскаяние.

А каков тон письма Эстер? — воскликнул Эллери. — Разве это письмо женщины, которой родная сестра только что призналась в преступлениях против нее? Что имела в виду Эстер, написав «Наши пути снова скрещиваются» и «В нашей бессмысленной судьбе…»? Не улавливаются ли здесь нотки симпатии к Карен? И даже если Эстер была ангелом, могла ли она с симпатией написать о Карен, зная, как та семнадцать лет лгала о ее убийстве мужа, зная о том, как преступно эксплуатировала ее, пуская в ход угрозы и шантаж? Нет, доктор, Карен покончила с собой вовсе не из-за угрызения совести и желания искупить зло, причиненное Эстер. Карен покончила с собой, не сказав сестре ни слова правды обо всем, что она с нею сделала. Карен покончила с собой совсем по иной причине, не имеющей никакого отношения к Эстер. Однако сестре была известна эта причина, и потому она с симпатией написала о Карен в своей записке и молила Бога о милосердии к душам их обеих.