Эллери Квин - Дверь в мансарду

Телефон прозвонил в последний раз и замолчал. Эва расправила на ходу юбку и побежала по гостиной к двери спальни. С Карен явно что-то произошло. Она была больна, и Кинумэ сказала об этом, да и выглядела она хуже некуда, когда Эва видела ее несколько недель назад. Возможно, Карен потеряла сознание или свалилась с каким-то приступом. Да, вот в чем тут причина!

Эва стремительно ворвалась в спальню Карен и с такой силой хлопнула дверью о стену, что та мгновенно закрылась, ударив ее по спине. Она осмотрелась по сторонам, ее сердце отчаянно забилось, и смутная тревога нарастала с каждой секундой.

Сначала Эва решила, что комната пуста. Никто не лежал на маленькой японской кровати и не сидел за письменным столом около эркера и окна. Стул был отодвинут от стола в дальний угол, а обычно стоял так, чтобы свет из тройного окна падал из-за плеча работавшей Карен.

Девушка обошла комнату, с недоумением оглядев все ее закоулки. Но вещи находились на своих привычных местах: красивая японская ширма — за кроватью, акварели — на стенах, пустая птичья клетка — над изголовьем. Вот картина прославленного японского художника Огури Сотана, которую так любила Карен, вот безделушки… Все здесь, кроме самой Карен. Где же она? Ведь полчаса назад она была в спальне и Эва слышала ее голос. Не иначе как поднялась наверх, в мансарду, куда никому нет доступа.

Затем девушке бросились в глаза японские туфельки у письменного стола, на эркере. А в них маленькие ступни Карен, чуть выше ее лодыжки в белых японских чулках и край кимоно…

Эва ощутила, как у нее сжалось сердце. Бедная Карен! Значит, она и правда упала в обморок. Эва обежала вокруг стола и увидела хозяйку дома — Карен лежала лицом вниз на выступе эркера, и кимоно почти изысканно окутывало ее хрупкую фигуру.

Эва открыла рот, собираясь позвать Кинумэ, но не смогла произнести ни звука.

Девушка бессмысленно моргала, и только веки шевелились на ее онемевшем от шока лице.

На эркере была кровь.

На эркере была кровь . Эва продолжала моргать и могла думать лишь о ней. О крови!

Голова Карен, слегка повернутая в сторону, лежала на отполированном эркере, и вокруг нее разлилась целая лужа крови. Ее скопилось так много, словно она вся вытекла из огромной запекшейся раны с рваными краями на шее Карен. Эва закрыла глаза руками и принялась тихонько всхлипывать.

Когда она опустила руки, то по-прежнему почти ничего не соображала. Карен лежала столь спокойно, ее впалые щеки были столь бледно-голубыми, а веки столь мраморно-белыми, что Эва, наконец, поняла — Карен мертва. Карен умерла от ранения в шею. Карен убита. Эта мысль повторялась в сознании Эвы, точно телефонный звонок, который звонил уже десятки, если не сотни раз. Однако любой звонок когда-нибудь умолкает, а вот мысль неотступно напоминает о себе. Эва ухватилась за край стола, чтобы не упасть.

Ее рука прикоснулась к чему-то холодному. Она инстинктивно отпрянула и посмотрела на стол. Перед нею был длинный металлический предмет, заточенный на одном конце и с отверстием на другом. Эва подняла его, не отдавая отчета в собственных действиях. «Как странно, — уныло подумала она, — ведь это половинка ножниц». Девушка даже углядела небольшую дырку между острым концом и отверстием для пальцев. Некогда ее закрывал винтик, скреплявший обе половинки ножниц. Однако их форма была на редкость необычной — Эве такие ножницы еще никогда не попадались.

И тут она с трудом удержалась от крика. Лезвие с остро отточенными краями, — да это же оружие? Оружие, которым была убита Карен! Кто-то зарезал ее половинкой ножниц, вытер с лезвия кровь и оставил этот предмет на столе. Эва вновь отдернула руку, и половинка ножниц, ударившись о край стола, упала в корзину бумаг, справа от стула. Она автоматически вытерла пальцы о юбку, но холодное и враждебное ощущение стальной поверхности так и не исчезло.

Эва снова обошла вокруг стола и опустилась на колени на эркере, около тела Карен.

«Карен, Карен, — в отчаянии размышляла девушка. — Такое странное и очаровательное создание. Она была невероятно счастлива после долгих лет затворничества, и вот теперь эта ужасная смерть».

Эва почувствовала дурноту и оперлась о выступ на полу.

На этот раз ее пальцы увязли в какой-то липкой массе, похожей на желе, и она негромко, почти беззвучно вскрикнула.

Это была кровь зарезанной Карен, окрасившая ее руку ало-бурым цветом.

Эва вскочила на ноги и попятилась, едва не обезумев от тошноты и страха. Потом принялась искать свой носовой платок, чтобы вытереть руку. Порылась в кармане юбки, изо всех сил стараясь, чтобы на ней или на поясе не осталось ни капли крови. Наконец, нашла платок, начала вытирать руку. Это заняло у нее немало времени — кровь никак не отчищалась. Платок усеяли красные пятна. Эва бессмысленно всмотрелась в перекосившееся лицо Карен.