Агата Кристи - Я приду за тобой, Мэри!

Увидев, что племянница не оправдывает ее чаяний, госпожа Хартер обратила свой взор на племянника. Чарлз с самого начала оказался явной удачей. Он был неизменно любезен и почтителен с тетей, выслушивал воспоминания о ее молодости с таким видом, будто никогда не слышал ничего более интересного. В этом отношении Чарлз нисколько не походил на Мириам, которой до смерти надоели эти рассказы, чего она и не скрывала. Чарлзу никогда ничего не приедалось, он был постоянно весел, в хорошем настроении и по нескольку раз в день заявлял своей тете, что она замечательная старушка.

Полностью удовлетворенная новым приобретением, госпожа Хартер сообщила своему поверенному о желании составить другое завещание. Завещание было составлено, прислано ей и подписано ею.

И теперь, даже в вопросе о радиоприемнике, Чарлз вскоре доказал, что заслуживает всяческих похвал.

Вначале враждебно настроенная, госпожа Хартер стала затем терпимо относиться к этому мероприятию, а под конец пришла от него в восторг. Особенно она наслаждалась приемником в те вечера, когда Чарлза не было дома. Удобно устроившись в кресле, она любила слушать передачи симфонического концерта или лекции. В эти минуты госпожа Хартер чувствовала себя довольной и счастливой.

Первое сверхъестественное событие произошло спустя три месяца. Чарлза не было дома. Он играл с друзьями в бридж.

В этот вечер исполнялся концерт, составленный из баллад. Во время концерта случилась странная вещь – музыка и пение внезапно прекратились, некоторое время продолжался шум и треск, затем все стихло. Наступило молчание, которое вскоре было нарушено едва уловимым жужжащим звуком. Вдруг совершенно отчетливо и ясно заговорил мужской голос с легким ирландским акцентом:

– Мэри… Ты слышишь меня, Мэри? Говорит Патрик… Я скоро приду за тобой. Ты будешь готова, не правда ли, Мэри?…

И снова, почти сразу, звуки музыки заполнили комнату.

Госпожа Хартер сидела неподвижно, крепко вцепившись руками в подлокотники кресла. Приснилось ей, что ли? Голос Патрика! К ней обращался Патрик! В этой самой комнате! Нет, это, вероятно, был сон, а может быть, и галлюцинация. Скорее всего, она просто заснула. Чего только не приснится! Голос покойного мужа разговаривал с ней по эфиру. Это ее немного испугало. Что он ей говорил?

«Я скоро приду за тобой… Ты будешь готова, не правда ли, Мэри?…»

«Это предупреждение, – подумала госпожа Хартер, медленно и с трудом поднимаясь со своего кресла. – Сколько денег потрачено зря на лифт!»

Она никому не рассказала об этом происшествии, но в последующие дни ходила озабоченная и задумчивая.

Через некоторое время это повторилось. Снова госпожа Хартер была одна в комнате. Радио, которое передавало оркестровые миниатюры, так же внезапно замерло. Наступила тишина, ощущение большого расстояния, и наконец голос Патрика. Он звучал не так, как при жизни: был какой-то далекий, со странным неземным тембром.

– Мэри, с тобой говорит Патрик… Я приду за тобой… Теперь уже очень скоро…

Затем послышался треск, гул и снова зазвучали оркестровые миниатюры.

Госпожа Хартер взглянула на часы. Нет, на этот раз она не спала. Она слышала голос Патрика наяву и была абсолютно уверена, что это не галлюцинация. Госпожа Хартер попыталась, довольно сумбурно, продумать все, что объяснял ей Чарлз по поводу теории радиоволн.

Возможно ли, чтобы Патрик действительно разговаривал с ней? Возможно ли, чтобы до нее, через огромное пространство, донесся подлинный голос Патрика? На приемнике не хватало длинных волн или чего-то в этом роде. Она вспомнила, что Чарлз говорил о каких-то «пробелах в шкале». Возможно, что именно из-за недостающих волн и происходят эти так называемые психологические явления? В этом предположении нет ничего абсурдного. Патрик воспользовался достижениями современной науки, чтобы предупредить ее о том, что скоро должно произойти.

Госпожа Хартер позвала свою горничную Элизабет – высокую, мрачную женщину лет шестидесяти.

– Элизабет, ты помнишь, что я тебе говорила? Левый верхний ящик моего бюро. Там все приготовлено.

– Для чего приготовлено, мадам?

– Для моих похорон, – фыркнула госпожа Хартер. – Ты очень хорошо понимаешь, что я хочу сказать. Ты сама помогала мне укладывать эти вещи.

Лицо Элизабет стало подергиваться.

– О мадам, – запричитала она, – не надо думать об этом. Я надеялась, что вам уже намного лучше!

– Раньше или позже мы все должны умереть. Мне уже за семьдесят, Элизабет. Ну, ну, перестань хныкать или, если тебе уж так хочется, плачь в другом месте.