Эрл Гарднер - Дело о предубежденном попугае

– Да, номер двадцать.

Мейсон сказал Делле:

– Я хочу подняться в эту комнату, пойди узнай у портье, занята ли она. Если да, то кем?

Когда Делла скользнула в вестибюль, Мейсон запер машину, взял Эллен под руку и вошел вместе с ней в холл.

Делла отошла от конторки, глаза у нее были совершенно круглыми от изумления.

– Шеф, знаешь…

– Одну минутку, – сказал он, чуть сдвинув брови.

Они поднялись по скрипучим ступенькам на четвертый этаж, прошли в самый конец длинного коридора с довольно потертой ковровой дорожкой, которая совершенно не заглушала их шагов.

– Вот эта дверь, – сказала Эллен.

– Я знаю, – кивнул головой Мейсон. – Комната занята, не так ли, Делла?

Она молча кивнула. По ее напряженному взгляду Мейсон понял, чтó ей хотелось сказать в ответ. Мейсон постучался.

Внутри послышались шаги, кто-то двинулся к двери. Мейсон повернулся к мисс Монтейз:

– Вы должны подготовиться к потрясению. Мне не хотелось говорить заранее, я боялся допустить ошибку…

Дверь отворилась.

На пороге стоял высокий человек, глядя на них добрыми серыми глазами, привыкшими безбоязненно взирать на все сюрпризы, которые может преподнести жизнь.

Эллен испуганно вскрикнула, отпрянула назад, натолкнувшись при этом на стоявшего за ней Мейсона.

Он обнял ее за плечи.

– Спокойно!

– Джордж? – прошептала она дрожащим голосом. – Джордж!

Протянув вперед руки, она робко дотронулась до него, как будто боялась, что перед ней не человек из плоти и крови, а дух, который тут же растает.

– Эллен, дорогая, что ты, маленькая? – спросил он. – Почему ты так странно смотришь на меня, что случилось?

Она уже рыдала, уткнувшись ему в грудь, а он, растерянный, ничего не понимающий, гладил ее по голове и уговаривал, как маленького ребенка:

– Все хорошо, моя милая… Я сегодня тебе написал. Мне удалось найти то, что я хотел. Не плачь, дорогая.

Они все еще сидели в маленькой непривлекательной спаленке третьеразрядной гостиницы.

Говорил Джордж Болдман тихим голосом, удивительно подходящим к его спокойной, располагающей внешности:

– Да, я поменял имя, когда Фремонт так пошел в гору. Люди всегда нас путали. А тут еще его имя стало синонимом мультимиллионера. Мне это не нравилось. Меня принимали за него, и все такое… Болдман – девичья фамилия моей матери. Вот я и назвался Джорджем Болдманом. Некоторое время Фремонт считал меня ненормальным. Но когда он приехал ко мне в Канзас, то понял, что действительно смешно и глупо всю жизнь поклоняться золотому тельцу. Фремонт давно добился всего того, что дают деньги, как хорошего, так и плохого… Постепенно мы сблизились. Но Фремонту это приходилось держать в тайне от людей своего круга, которые и без того считали его эксцентричным. Вскоре после того, как мы с Эллен поженились, Фремонт приехал ко мне в Сан-Молинас…

– Он знал о вашей женитьбе? – прервал его Мейсон.

– Конечно. Он сам нам дал ключи от домика и предложил нам с Эллен пожить там. Он сказал, что будет всегда к нашим услугам.

– Понятно, прошу извинения, продолжайте.

– Фремонт приехал показать мне попугая. Тот оставался у него дома и за какой-то непродолжительный отрезок времени научился говорить что-то про Эллен, которая застрелила его из пистолета. Я прилично разбираюсь в попугаях и знаю, что Казанова не стал бы ничего говорить, если бы его этому специально никто не научил. Тогда я высказал предположение, что жизни Фремонта угрожает опасность. Фремонт сначала отнесся к моим словам скептически, но все же мне удалось убедить его поостеречься. Казанову я оставил у себя, надеясь, что со временем сумею разобраться, кто же его научил этим словам. А Фремонту приобрел точно такого же попугая.

– Ага, все ясно.

– По моей просьбе Эллен принесла пистолет из коллекции при их библиотеке, я был спокоен, что он все же не безоружен. Мы с Эллен провели пару дней в горной хижине. Газеты я вообще не читаю, потому что они меня только раздражают своей претенциозностью, так что я не догадывался, чем кончилась вся эта история для брата…

– Знаете ли вы, что по завещанию брата вы имеете право на половину его состояния? – спросил Мейсон.

Джордж Болдман на минуту задумался, потом нежно взглянул на Эллен.

– У меня теперь есть хозяйка. Ей и решать, как мы распорядимся этими деньгами. Ведь и богатые люди могут быть счастливы, если они не попадут в рабскую зависимость от этих самых миллионов… Что скажешь, дорогая?