Агата Кристи - Десять негритят

– В моем возрасте триллеры, как вы изволите выражаться, уже не доставляют никакого удовольствия.

Энтони насмешливо ответил:

– Закон убивает радость жизни! Я – за преступление! За него и выпью.

Он поднес к губам свой стакан и залпом выпил его содержимое. Может быть, чуть поспешнее, чем следовало бы. Марстон поперхнулся – и сильно. Его лицо исказилось, побагровело. Хватая ртом воздух, он сполз со стула на пол, выронив из рук стакан.

Это произошло так неожиданно и быстро, что у всех захватило дух. Все стояли и беспомощно смотрели на тело на полу.

Первым к упавшему подскочил Армстронг и опустился рядом с ним на колени. И почти сразу поднял изумленные глаза.

– Бог мой! Он умер! – пораженный, прошептал он.

Они не поняли. То есть не сразу.

Умер? Кто умер? Этот молодой скандинавский бог в расцвете сил и здоровья? Сражен во цвете… Но молодые люди не умирают вот так, просто поперхнувшись виски с содовой…

Нет, они не поняли.

Доктор Армстронг внимательно вгляделся в лицо покойного. Понюхал сведенные судорогой губы. Взял стакан, из которого тот пил.

– Умер? – уточнил генерал Макартур. – Вы хотите сказать, что малый просто поперхнулся и… умер?

– Может быть, и так, – ответил доктор. – Верно то, что он умер от удушья.

И снова понюхал стакан. Кончиком пальца коснулся капель на дне, затем поднес его к губам и очень осторожно лизнул.

Выражение его лица изменилось.

Генерал Макартур сказал:

– Вот не знал, что можно умереть, просто поперхнувшись!

Эмили Брент отчетливо выговорила:

– И среди жизни нас окружает смерть [7] Первая строка католической и англиканской заупокойной мессы Requiem. .

Доктор Армстронг встал и резко произнес:

– Нет, умереть, просто поперхнувшись, невозможно. Смерть Марстона произошла, что называется, не от естественных причин.

– В его стакане… что-то… было? – почти шепотом спросила Вера.

Армстронг кивнул:

– Да. Не могу сказать, что именно. Скорее всего, один из цианидов. Но без характерного запаха синильной кислоты – значит, скорее, цианид калия. Действует мгновенно.

– Яд был в стакане? – отрывисто спросил судья.

– Да.

Доктор шагнул к столику с напитками. Вынул из бутылки с виски пробку, понюхал ее, лизнул. Проделал то же самое с содовой. Покачал головой:

– Всё в норме.

– Хотите сказать… он сам положил себе в стакан отраву? – уточнил Ломбард.

Армстронг почему-то разочарованно кивнул:

– Похоже на то.

– Значит, самоубийство? – констатировал Блор. – Странный выбор.

Вера задумчиво произнесла:

– Никогда бы не подумала, что человек вроде него может покончить с собой. Он был так полон жизни… И так – о! – так ее любил! Когда он съезжал сегодня вечером с холма в своем автомобиле, он был похож на… на… о, я не могу объяснить!

Но ее все поняли. Энтони Марстон, молодой мужчина в расцвете сил и красоты, многим показался тогда неземным созданием. И вот он лежит, точно сломанный цветок, на полу перед ними.

– Чем еще, кроме самоубийства, можно это объяснить? – спросил доктор Армстронг.

Все медленно покачали головами. Другого объяснения не было. Напитки были чисты. Все видели, как Энтони Марстон наливал себе спиртное. А значит, какой бы яд ни был в стакане, его мог положить туда лишь сам Энтони Марстон.

Но, с другой стороны, зачем Энтони Марстону убивать себя?

– Знаете, доктор, по-моему, тут что-то не так, – задумчиво сказал Блор. – На мой взгляд, мистер Марстон был не из тех джентльменов, которые совершают самоубийства.

– Согласен, – ответил Армстронг.

На этом все и кончилось. Да и что еще тут было говорить?

Армстронг с Ломбардом вместе отнесли недвижное тело Энтони Марстона в его комнату, где и оставили, закрыв его простыней с ног до головы.

Когда они снова сошли вниз, остальные стояли, сбившись кучкой, и дрожали, хотя вечер был не холодный.

Эмили Брент сказала:

– Пора идти спать. Поздно уже.

Время было за полночь. Предложение являлось вполне уместным – но все мешкали. Как будто боялись расстаться на ночь, ища защиты и утешения друг у друга.

– Да, поспать все-таки надо, – произнес судья.

– Я еще не убрал в столовой, – возразил Роджерс.

– Утром уберете, – коротко ответил Ломбард.

– Как ваша жена? – спросил Армстронг.

– Пойду посмотрю, сэр.

Через минуту-другую он вернулся.

– Спит, точно ангел, сэр.

– Хорошо, – сказал доктор. – Пусть спит, не будите.