Уолтер Саттертуэйт - Эскапада

— Думаю, фунта хватит.

Он нахмурился.

— О, как жаль, сэр. Понимаете, я рассчитывал, что вознаграждение, которое я имел в виду, будет больше.

— На сколько же?

Он глянул на дверь, потом на меня.

— Ну, честно говоря, сэр, я подумывал о сумме, которая приближалась бы, скажем, к пяти фунтам, сэр.

— А что если я смогу получить те же сведения от кого-то другого, причем бесплатно?

— О, нет, сэр, — поникшим голосом сказал он. — Нет, это совершенно невозможно. Даже представить себе нельзя, сэр. Я совершенно уверен, сэр, что являюсь единственным обладателем этих, скажем так, разведывательных данных.

— Вы можете и ошибаться.

— Могу, сэр. По логике вещей. Но, думаю, в данном конкретном случае я не ошибаюсь.

— Я могу рискнуть на три фунта, господин Бриггз. Но это все.

Бриггз призадумался над моим предложением. Он изучил покрой моего пиджака, длину моих брюк, блеск моих туфель, вернее, отсутствие оного. Наконец, он вздохнул:

— Вы пользуетесь моей слабостью, сэр. Должен вам сказать. Ну хорошо, я согласен, сэр. — Он снова покашлял в кулак. — Теперь только остается, сэр, совершить передачу вознаграждения.

Я полез в задний карман брюк и вытащил бумажник. Если я ему не заплачу сейчас, он, скорее всего, будет продолжать в том же духе.

Я отдал ему три банкноты по фунту, и он, аккуратно их сложив, сунул в карман своего пиджака.

— Благодарю, сэр, — сказал он. — Значит так, сэр. Прежде всего вам следует знать, что в доме есть служанка и зовут ее Дарлин, сэр…

Он все равно продолжал говорить в том же духе, и мне пришлось терпеливо ждать, пока он доберется до сути. Все сводилось к тому, что уже несколько месяцев эта Дарлин ночью тайком навещала графа в спальне.

— И никто об этом не знал, господин Бриггз? — спросил я.

— Никто, сэр. Понимаете, эта молодая женщина выжидала до двух часов ночи, а в это время Карсон, камердинер графа, крепко спал.

— А вы как об этом узнали?

— Понимаете, сэр, должен признаться, еще совсем недавно между мной и этой женщиной было определенное взаимопонимание.

— Вы с ней спали.

— Если можно так выразиться, сэр.

— И она бросила вас из-за графа.

Он печально кивнул.

— Видите ли, сэр, нечего и говорить, не правда ли, что такой человек, как граф, находился в лучшем положении, чем я, сэр, и он мог предложить молодой женщине поощрение, гм, скажем так, финансового свойства.

Я кивнул.

— И когда все это началось, господин Бриггз?

— Несколько месяцев назад, сэр. Где-то в июне. Карсон болел, и госпожа Бландингз, здешняя экономка, сэр, послала молодую женщину в комнату графа, чтобы она отнесла ему чай. В тот вечер, или, вернее сказать, в то раннее утро, она и нанесла ему первый тайный визит.

— И с тех пор она навещала его постоянно?

— Да, сэр, постоянно.

— Каждый день?

— Нет, сэр, не так часто. Два или три раза в неделю, кажется.

— Вплоть до смерти графа?

— Насколько мне известно, да, сэр. Должен заметить, я прекратил всякие отношения с этой девицей.

За спиной Бриггза, в северной стене библиотеки, виднелась белая деревянная дверь — либо в стенной шкаф, либо в кладовку. Сейчас она была слегка приоткрыта. Когда я сюда пришел, она была закрыта.

— Хорошо, господин Бриггз, — сказал я. — Спасибо.

— Всегда рад помочь, сэр. — Он едва заметно поклонился, повернулся и поплыл из комнаты. У дверей он остановился и повернулся ко мне. — Дверь оставить открытой или закрыть?

— Закрыть, — сказал я.

— Слушаюсь, сэр, — сказал он, выплыл из библиотеки и прикрыл за собой дверь.

Я полез в карман, достал «кольт» и направил его на белую дверь. Не наклоняясь, снял туфли. В одних носках тихо обошел вокруг дивана и оказался в шести футах от двери в стенной шкаф.

— Ладно, — сказал я. — Кто там в шкафу? Выходи.

Мейплуайт, Девон

18 августа (снова)

Дорогая Евангелина!

Столько всего случилось, причем всего лишь за несколько часов, что я, честно сказать, даже не знаю, с чего начать.

Безнадежное это дело, Ева, писать письма. Жизнь постоянно опережает мои отчеты о происходящих событиях. Я ощущаю себя Сизифом, с той лишь разницей, что бедняге Сизифу приходилось возиться с одним-единственным ничтожным камнем. Каждый раз, когда мне удается с трудом закатить на гору очередной камень (в почтовый ящик), другой камень скатывается с холма, сбивает меня с ног и раздавливает.

О чем это я? В конце последнего письма, если не ошибаюсь, я аляповато свалилась в обмороке с лошади. По словам госпожи Корнель, я бы грохнулась на гравийную дорожку, если бы господин Бомон не подхватил меня на полпути к земле. Похоже, от него больше пользы, чем казалось вначале. (Также выяснилось, что он совсем не тот человек, за кого себя выдавал по приезде, но об этом потом.) Было жутко неудобно, все вокруг суетились, отнесли меня в постель. Госпожа Корнель попросила доктора Ауэрбаха осмотреть меня, что он и сделал в наихудшей манере домашних докторов: только и знал, что заламывать пальцы да коситься. По его признанию, он некоторое время не занимался медицинской практикой, чему я охотно верю. Его диагноз оказался не очень точным: он сказал, что «могут быть синяки». На самом же деле я быстро и неумолимо превращаюсь в баклажан.