Доминик Сильвен - Когда людоед очнется

— Отличная идея.

Сознавая, что ее предложение выходит за рамки разумного и не дает никаких гарантий успеха, Ингрид даже удивилась, что Лола так легко уступила. Она уже сожалела о том времени, когда подруга заполняла все вокруг энергичными высказываниями и цветистыми цитатами, но эти прекрасные мгновения обязательно вернутся. Непременно. А пока для поднятия духа бывшего комиссара нет ничего лучше, как погрузиться в самую гущу событий, даже если для этого надо отправиться на боковую.

Саша Дюген поджидал жену в баре на улице Корвизар. Она вошла улыбаясь. Несколько мужчин обернулись ей вслед. Элегантная, миниатюрная, тоненькая и такая уверенная в себе. Она протянула руку, чтобы погладить его по щеке. Он не пытался уклониться.

— Можно было бы встретиться и не в пятистах метрах от дома, Саша. Но тем лучше, это приятное местечко. Ты здесь уже бывал?

— Первый раз зашел.

— Что пьешь?

— Водку.

— Просто водку? Ну-ну! Как прошел день?

— Обычная рутина. А у тебя?

— То же самое. Бесконечные собрания. Обед с парижскими комиссарами…

— Полагаю, мой шеф тоже там был?

— Да, но я не успела с ним поговорить.

Отвечая, она и бровью не повела. Он ожидал заминки, хотя бы легкого смущения. Знаком подозвал официантку и заказал еще порцию водки. Беатриса предпочла королевский кир. Они молчали, пока им не принесли выпивку. Беатриса уже не пыталась строить из себя идиотку. Она чувствовала, что игра будет трудной, и готовила аргументы. Он узнал то выражение, которое теперь все чаще появлялось у нее на лице. Словно у игрока, который взвешивает свои козыри и прикидывает, какие карты на руках у противника. Дюген вынул из кармана записную книжку и положил на стол. Прелестная книжка в черном кожаном переплете, инкрустированном полевыми цветочками. Необычная, элегантная вещица, прекрасно подходившая Беатрисе Дюген, урожденной Бертийон.

— Ну слава богу, я думала, что потеряла ее. В электронной записной книжке у меня те же данные, но это папин подарок.

— Те же данные? Не совсем.

— Ты сегодня какой-то скрытный, Саша.

— А ты, Беатриса? Давно ли ты скрытничаешь?

— Ты о чем?

Он открыл книжку и ткнул пальцем в день, час и два имени. Кастийо, Флавье. Полистал страницы. На них мелькали те же имена.

— За прошлый месяц ты трижды встречалась с моим шефом в хороших ресторанах. И дважды в обществе некоего Оливье Флавье. Я узнавал. Флавье — майор в Понтуазе, но мечтает о переводе в Париж. А кроме того, он старый приятель Кастийо.

— Ты осмелился рыться в моих записных книжках? Это безумие.

— Не сказал бы.

— Ну тогда полная глупость.

— Потому что тебе вздумалось ускорить мое продвижение по служебной лестнице в уголовке? И ты не сочла нужным посвятить меня в свои сомнительные методы.

Беатриса сохранила спокойствие. Только ее руки терзали бумажную салфетку.

— Ты предложила мое место Флавье. Взамен ты попросила Кастийо сказать, будто у него есть связи в уголовке. Продвижение, о котором он со мной говорил, устроила ты. Человек, который может обратиться к комиссару Данцигу из уголовки, — ты сама. Вернее, Беатриса Бертийон, чей отец был близким другом Данцига. Попросить его незаметно помочь твоему мужу, — продолжал он. — Твоему мужу-легавому, который все никак не может попасть в святая святых.

— Саша…

— Я тебе не пешка, Беатриса.

— Ты чересчур гордый.

— Да уж, такие еще встречаются.

Он ждал, что она выплеснет ему в лицо свой королевский кир, но она этого не сделала. Беатриса Бертийон-Дюген была превосходно воспитана.

— Я пошла на это ради тебя. Ты ничего не понимаешь.

— Ты мной манипулировала. Вот уже несколько месяцев, как вы с Кастийо обтяпываете это дельце. Даже не спросив моего мнения.

— Иногда мне кажется, что у тебя совершенно нет амбиций.

— По сравнению с безупречным, не сходившим со страниц газет Жаном Бертийоном? Вот он умел манипулировать телевизионщиками. Я ничего не имею против твоего папы, но мне он всегда казался кабинетной крысой, а не настоящим опером. Полная противоположность мне.

— Ты не уйдешь… Ты же не хочешь все испортить, Саша.

— Уже ушел. И даже не сейчас. Только ты этого не заметила. Была слишком занята.

— Мы все слишком заняты. А как же иначе? Ты ведь не станешь упрекать меня за то, что я выполняю свою работу.

— Я ни в чем не упрекаю тебя, Беатриса.

— Ты только что сказал, что я тобой манипулировала…

— Давай считать, что я не в обиде.