Найо Марш - Убитая в овечьей шерсти

— Не днем, — поправилась она. — Я вроде бы помню мелодию. — Она нервно пригладила волосы. — Не хочу вам мешать. Извините меня.

Она хотела уйти, но Аллейн остановил ее.

— Пожалуйста, не уходите. Вы мать Клиффа, не так ли?

— Верно.

— Я буду благодарен, если вы уделите мне минуту внимания. Между прочим, моя фамилия Аллейн.

— Рада с вами познакомиться, — сказала она деревянным голосом.

Она не сразу вошла в комнату и стояла, глядя прямо перед собой.

— Присядьте, пожалуйста.

— Спасибо, я постою.

Он придвинул ей кресло. Она неохотно опустилась на самый краешек.

— Я думаю, вы знаете, почему я здесь, — мягко сказал Аллейн. — Или нет?

Она кивнула, по-прежнему глядя на него.

— Я хотел бы, чтобы вы помогли мне.

— Я не могу помочь вам, — ответила она. — Я ничего об этом не знаю. Голос ее дрогнул: — Никто из нас не знает. Ни я, ни мистер Джонс, ни мой мальчик. — Она добавила с отчаянием в голосе: — Оставьте моего мальчика в покое, мистер Аллейн.

— Видите ли, — проговорил Аллейн, — мне приходится беседовать с людьми. Это моя работа.

— Бесполезно говорить с Клиффом, я вам прямо говорю, бесполезно. Очень жестоко обходились с ним те, другие. Надоедали каждый день, хотя доказано, что он невиновен. Они сами это доказали и все равно не оставляли его в покое. Он не похож на других мальчишек. Он не тупой. Он другой.

— Да, — согласился Аллейн, — он исключительный, не так ли?

— Они сломили его дух, — сказала она, хмурясь, стараясь не смотреть на него. — Он не как все. Я его мать и знаю, что они сделали. Это подлость. Нападать на ребенка, когда доказано, что он невиновен.

— Он играл на пианино? — уточнил Аллейн.

— Миссис Дак видела его. Миссис Дак, которая готовит там, внизу. Она вышла прогуляться и видела, что он сел и начал играть. Все слышали и подтвердили это, и я, и отец тоже слышали его. Долго, пока он не устал смертельно. Я не выдержала, пришла и сама увела его домой. Ну, что еще нужно от него?

— Миссис Джонс, — начал Аллейн. Он помедлил, словно запнувшись. — Вы любили миссис Рубрик?

Впервые она взглянула на него.

— Любила ли? — произнесла она неохотно. — Да, наверно. Она была доброй. Ровной со всеми. Хотя у нее были свои недостатки. Многое получилось не так, как она рассчитывала.

— С Клиффом?

— Да. Много разной ерунды говорили о том участии, которое она принимала в мальчике. Люди ревнивы. — Она провела загрубевшей рукой по лицу, словно снимая паутину. — Не могу сказать, что я не ревновала. Я видела, что он отдаляется от родного дома. Но я знала, что все это значит для моего мальчика, и не хотела мешать ему. Конечно, это не значит, что я ничего не чувствовала.

Она говорила враждебным тоном, но Аллейн испытал внезапное уважение к ней. Он спросил:

— Он зависел от нее?

— Пожалуй, нет. Он постепенно вышел из-под ее влияния. Никто не знает мальчика так, как мать, и я могу сказать, что Клиффом нельзя командовать. Она пыталась и восстановила его против себя. Он хороший мальчик, — холодно произнесла миссис Джонс, — но он необычный. И чувствительный.

— Вы не жалеете, что приняли ее предложение отправить его в интернат?

— Жалею ли? — проговорила она, словно взвешивая каждое слово. — Зная, к чему это привело и как его изменило… — она сжала губы, и руки замерли у нее на коленях. — Лучше бы она никогда не видела моего мальчика, — выдохнула она сердито, затем задержала дыхание и взглянула испуганно. — Это не его и не ее вина. Они любили друг друга. Когда это произошло, никто не переживал сильнее, чем Клифф. Не верьте, если скажут другое. Это жестоко, что невинного мальчика заставили так страдать. Очень жестоко.

Глаза ее по-прежнему были устремлены на стену за Аллейном чуть выше его головы. Они были влажны, но лицо казалось настолько деревянным, что слезы выглядели чем-то случайным. Каждая ее фраза звучала убежденно и категорично.

— Миссис Джонс, — спросил он, — что вы думаете об этой истории с виски?

— Все, кто говорит, будто мой мальчик — вор, лжецы, — сказала она. — Вот что я об этом думаю. Ложь! Он не выпил ни единой капли за свою жизнь.

— Тогда что же он делал?

Она впервые прямо взглянула на него.

— Спросите повара. Спросите Элберта Блека. Клифф ничего вам не расскажет и мне ничего не расскажет. Я так думаю, и он не простит мне, если узнает, что я говорила об этом.

Она поднялась и пошла к двери, навстречу солнечному лучу.

— Спросите их, — повторила она, — больше ничем не могу помочь.