Найо Марш - Убитая в овечьей шерсти

В то время как разворачивалась эта тема, Аллейну показалось, что настроение у небольшой компании, собравшейся в кабинете, изменилось. Сначала говорил только Дуглас. Затем один за другим, поначалу неохотно, затем все более свободно в беседу вступили и другие, словно после долгого воздержания они решили выговориться. После печального открытия события разворачивались следующим образом: сбор сведений, приезд и постоянное присутствие полиции и немалые трудности в организации открытой похоронной процессии. Когда Дуглас, на которого, видимо, все это произвело сильное впечатление, стал описывать саму процессию — «было три духовых оркестра», Фабиан поразил окружающих взрывом неуместного смеха. Он, буквально давясь от хохота, бормотал, запинаясь:

— Это было ужасно… отвратительно… подумать только, что с ней произошло… и три духовых оркестра… О Боже, это какой-то инфернальный комизм! — его внезапно передернуло.

— Фабиан! — прошептала Урсула, обняв его и прижимая к своим коленям. — Милый Фабиан, пожалуйста, не надо!

Дуглас уставился на Фабиана, затем отвернулся в смущении.

— Но почему ты это так воспринимаешь? Это была дань памяти. Она была очень популярной личностью. Мы должны были пойти на это. Собственно говоря…

— Продолжай, Дуглас, — сказала Теренция.

— Подожди, — произнес Фабиан, — надо объяснить. Сейчас моя очередь. Я хочу объяснить.

— Нет! — воскликнула Урсула. — Пожалуйста, не надо!

— Мы договорились, что будем рассказывать все. Мне надо объяснить, почему я влез в эту игру. Ведь все равно вопросы возникают на каждом шагу. Надо это объяснить, а потом следовать дальше.

— Не надо!

— Нет, надо, Урси. Пожалуйста, не перебивай меня, это слишком серьезно. И, в конце концов, не так уж глупо.

— Мистер Аллейн поймет. — Урсула просительно смотрела на Аллейна, все еще обнимая Фабиана за плечи. — Это у него после войны. Он был очень болен после Дюнкерка. Вы должны понять.

— Ради Бога, заткнись, дорогая, и дай мне рассказать…

— Но это безумие. Я не позволю, Фабиан! Я тебе не позволю.

— Ты не можешь остановить меня.

— Какого черта здесь вся эта возня? — рассердился Дуглас.

— Это насчет того, — сказал Фабиан, — убивал я вашу тетю Флосси или нет. А теперь придержите языки и послушайте.

Сидя на полу и потирая колени, Фабиан начал свой рассказ. Сначала он запинался, и губы его дрожали. В таких случаях он останавливался, хмурился и без всякого выражения повторял фразу, на которой сбился, пока, наконец, не овладел собой и не заговорил более собранно.

— Я, кажется, говорил вам, — сказал он, — что получил трещину черепа при Дюнкерке. Я также упоминал, не так ли, что вскоре после выздоровления мне предложили весьма своеобразную работу в Англии. Именно тогда я впервые задумался о магнитных взрывателях для противовоздушных снарядов, которые, собственно говоря, и послужили основой для нашей драгоценной установки Икс. Я думаю, что, если б дела пошли нормально, я бы занялся этим еще в Англии, но, увы…

Однажды утром я пошел на работу, у меня раскалывалась голова. Очень удачное выражение. Это именно то, что с ней происходило. У меня уже бывали подобные состояния, и я пытался просто не обращать на них внимания. Я сидел за столом, изучая инструкции старшего офицера и пытаясь сосредоточиться. Я помню, что положил перед собой лист бумаги. Далее последовал пробел, точнее, провал. На меня попеременно накатывали волны света и тьмы. Наконец я вышел на свет и оказался где-то на дороге, перед воротами, за несколько минут ходьбы от своего подразделения. Ворота были очень высокими, из восьми прутьев, а сверху была пропущена проволока с электрическим током. За ними располагалась военная территория. Должно быть, я полез вверх. Я был совершенно вне себя. Словно отрезан от собственного сознания. Через некоторое время я взглянул на часы. Прошел час. Я взглянул на свою правую руку и увидел, что пальцы в чернилах. Затем я отправился домой в полуобморочном состоянии. Я позвонил в свое учреждение, и, видимо, голос у меня был очень странный, потому что наутро явился армейский врач и осмотрел меня. Он сказал, что трещина в черепе дает о себе знать. У меня сохранился рапорт, который он оформил для моей демобилизации. Вы можете взглянуть на него, если хотите. Пока он находился возле меня, пришло письмо. Оно было написано мне мною самим. Надо сказать, ощущение не из приятных. Когда я вскрыл конверт, из него выпали шесть листов проштемпелеванной конторской бумаги. Они были испещрены буквами и цифрами. Это была полнейшая бессмыслица, разрозненные отрывки записей и вычислений, все подряд. Я показал это доктору. Он был очень заинтересован — и немедленно выставил меня из армии. Тут-то и появилась Флосси.