Петер Аддамс - Детектив перед сном

— А где эти фигурки сейчас?

— Там, где они и должны быть. На помойке! Или вы полагаете, что я должна была оставить их в доме и ждать такой же участи, которая постигла бедную миссис Шекли? О боже, будь милостив к ней и открой перед ней врата рая!

— А фигурки на этажерке?

— Те стояли там с незапамятных времен, а так как во время описи их оценили по десять шиллингов, я не смогла присоединить их к другим: такое расточительство мне не по карману.

Все это звучало более чем странно, но Чэду, начавшему свою карьеру репортером по уголовным делам в «Ньюс Уикли», были знакомы даже такие невероятные повороты того или иного дела, которые иначе, как плодом фантазии душевнобольного, и не назовешь, но которые рано или поздно находили самое естественное объяснение.

Чэд в поисках трубки пошарил по карманам и обнаружил, что оставил ее в спальне покойной миссис Шекли. Тогда он пошел наверх за трубкой, а миссис Порджес поспешила на кухню заварить свежего чаю.

Когда Чэд вернулся, старая дама налила ему и себе чаю и потом чуть было не села на кота, который незаметно устроился на ее стуле. Она взяла его себе на колени и сказала неодобрительно:

— Осмелюсь заметить, сэр, что никотин — очень сильный для организма яд. Знаю по собственному опыту. Вам следует поменьше курить.

— Вы сказали: по собственному опыту. Вы что же — раньше курили?

— Только сигары, — стыдливо призналась она. — И только с горя, потому что мои неудачные, трагически закончившиеся браки уже не раз приводили меня, как говорится, к душевной депрессии.

— Трагически?

— Да, в высшей степени. Первый мой муж отравился рыбой, второй вывалился из омнибуса, третий разочаровался в жизни и покончил с собой, четвертый утонул… — бесстрастным голосом перечислила миссис Порджес.

— Весьма и весьма интересно, — заметил Чэд и почувствовал во рту горький привкус. «Она или действительно сумасшедшая, или насмехается надо мной».

Чэд рассеянно взял молочник, налил себе в чай сливок, отхлебнул глоток, но тотчас же скривил лицо и все выплюнул на отполированные до блеска каменные плиты холла.

— Вам что, плохо, сэр? — озабоченно спросила миссис Порджес.

Ничего не ответив, Чэд взял молочник, понюхал его содержимое, потом вылил сливки на блюдце и протянул коту, все еще сидевшему на коленях у миссис Порджес.

Кот с удовольствием вылизал все блюдце, а вскоре все и началось.

Он жалобно замяукал и стал давиться, словно у него что-то застряло в горле, потом забился в конвульсиях и через несколько минут испустил дух.

Миссис Порджес открыла рот, собираясь что-то сказать, но не могла вымолвить ни слова.

Словно лунатик, она протянула руку, взяла свою чашку, понюхала и затем с ужасом уставилась на Чэда:

— О боже! Неужели возможно такое?! Нас обоих кто-то пытался отравить, и при этом я все время была здесь… Ах, нет, пока вы ходили наверх, я бегала в кухню. Вероятно, как раз в это время кто-то и подмешал в сливки яду.

Чэд подошел к двери, которая вела на террасу. Она была только прикрыта, но не заперта. Чэд увидел несколько кустов да высокую кирпичную стену, которая ему бросилась в глаза еще ночью. На стене в лучах апрельского солнца блестели крупные осколки битого стекла.

— Кто живет за этой стеной? — спросил Чэд у миссис Порджес, которая все еще продолжала смотреть на подохшего кота ничего не видящими глазами.

— Строительный подрядчик Фенвик. Но ни он, ни его домашние не могли бы сделать ничего подобного, это исключено, сэр. Фенвик — честный, верующий человек и примерный семьянин, он известен еще и своей благотворительной деятельностью и пользуется в городе самой хорошей репутацией.

Чэд не произнес более ни слова. Он взял молочник со сливками, принес из спальни одного из обезглавленных ангелочков и сказал миссис Порджес, что хочет навестить инспектора Абернати.

— Инспектора Абернати? Может быть, действительно будет лучше всего, если вы тотчас отправитесь к нему. Инспектор — ваш хороший друг, и он нам поможет. Только не забудьте, что дорогой доктор Моррис — да благослови господь его душу и открой ему врата рая! — что дорогой доктор Моррис в свое время подозревал о насильственной смерти миссис Шекли. — И, немного подумав, добавила, — я люблю жизнь и, надеюсь, вы тоже. Поэтому нам нужно выяснить все до конца.

Она поднялась, потрогала пальцами мертвого кота и бросила взгляд в сад, освещенный весенним солнцем.

— Я похороню его там, у стены. Меня утешает лишь одно: его смерть была быстрой, и он почти не страдал. Если б мы, люди, могли покидать этот мир с такой легкостью!