Джон Карр: Четыре орудия убийства

Хант, сухощавый, маленького роста мужчина, поднялся из-за стола. Его волосы, разделенные пробором, очень напоминали парик.

— Вот и все, Ричард, — подытожил он. — Доверяю вам это дело и надеюсь, что репутацию адвокатской конторы «Куртис, Хант, Дарси энд Куртис» вы не уроните. Как только встретитесь с мистером Дугласом, сразу позвоните мне. Если дело действительно серьезное, я к вам присоединюсь. Я буду готов вылететь в Париж в любую минуту… Ричард, подождите!

Куртис, уже подходивший к двери, обернулся:

— Да, сэр?

— Интересно, вы когда-нибудь слышали это? — спросил его Хант и унылым голосом ученика воскресной школы пропел:

Вернувшись на свое рабочее место, Куртис с трудом удержался, чтобы не нагрубить вошедшей к нему в кабинет мисс Бридон. Он никак не мог поверить в то, что наконец-то у него появилось дело.

В воскресенье, около десяти часов утра, Ричард Куртис катил по улице Риволи в новеньком такси цвета бордо.

Над Парижем поднимался легкий туман. Утреннее солнце, пробиваясь сквозь его серую пелену, заливало своим светом площадь Согласия. В легкой дымке проступали зеленый берег реки и стоящие вдоль него фонарные столбы.

Вереница автомашин медленно тянулась по Елисейским Полям к окутанной туманом величественной Триумфальной арке. Тишину воскресного утра изредка прерывали гудки клаксонов. Дворники в белых фартуках мели пустынные тротуары.

«Здесь и небо шире, и восход ярче, — подумал Куртис. — Какие приключения ждут меня в этом сказочном городе?»

Он не видел Париж несколько лет и к новой встрече с французской столицей не был готов. Но даже запах дыма желтой сигареты, которую курил таксист (кстати, отметил про себя Ричард, французы никогда не затягиваются сигаретой, а лишь пускают клубы дыма), напоминал ему, что он — в Париже.

Когда автомобиль миновал Елисейские Поля, туман рассеялся, и видимость заметно улучшилась. По обеим сторонам дороги на зеленых лужайках показались накрытые белыми скатертями столы со склоненными над ними светильниками. Кафе, что расположилось слева, называлось «Ле-Доен», а то, что слева, за каштанами, — «Лоран».

«Интересно, „Амбассадор“ все еще действует?» — подумал Куртис. Эти кафе под открытым небом напоминали сцены из спектаклей театра музыкальной комедии. Если бы не дела, Ричард непременно вышел бы из машины и посидел в одном из них за чашечкой кофе. Но Куртис считал: работа — прежде всего. Однако иллюзий по поводу того, что ему удастся дать полезный совет клиенту, молодой адвокат не питал. Что он, как юрист, смог бы посоветовать в такое чудесное утро?

Такси остановилось у дома номер 53 по авеню Фош, и Ричард Куртис, сделав серьезное лицо, вышел из машины. Улица была пустынной. От густых крон деревьев на тротуар падали тени. Из-за того, что этот район примыкал к Буа, он больше походил на сад. Ставни на некоторых окнах дома номер 53 были распахнуты.

Дверь Куртису открыла консьержка. В руках она держала орудие своего ежедневного труда, а именно швабру.

— А, месье Дуглаз! — радостно воскликнула женщина по-французски, словно его приход был для нее приятным сюрпризом. — Надеюсь, он уже проснулся. Вам на четвертый этаж.

Куртис, не понимая, чем он так обрадовал консьержку, направился к лифту. Едва он нажал на кнопку звонка, как дверь тут же распахнулась.

— Доброе утро, — приветливо поздоровался с ним Ральф Дуглас. — Вы от Ханта, не так ли? Очень хорошо. Входите.

Он провел гостя в дальнюю комнату. В ней у окна, выходившего в сад, стоял накрытый к завтраку стол.

— Мой ранний подъем вас удивил? — полюбопытствовал он и тут же пояснил: — Вчерашний вечер выдался тяжелым, но о телеграмме Ханта я не забыл. Турецкая баня пошла мне на пользу. Теперь я чувствую себя намного лучше. Кофе?

— Да, спасибо.

Они, не скрывая, присматривались друг к другу. Молодому адвокату клиент понравился сразу. Дуглас совсем не походил на плейбоя, каким представлял его Ричард: уставшим, пресытившимся жизнью мужчиной. Напротив, хозяин дома оказался весьма энергичным человеком англосаксонского типа — сухощавый, светловолосый, широкоротый, с прямым носом и голубыми глазами. Взгляд его добрых глаз был дружелюбен и открыт. Чувствовался высокий интеллект. Единственное напоминало о том, что Дуглас этой ночью много выпил, — слегка опухшие веки.

Он сидел, упершись руками в колени, и внимательно рассматривал Куртиса. Свободный серый пиджак весьма изысканного покроя делал его плечи еще шире.