Энн Грэнджер: Зловещая тайна Вестерфилда

— У меня в машине термос с кофе, — сообщил он.

— Очень предусмотрительно.

— Не моя заслуга. Мне его привезла сестра, Лора. Сказала, пригодится. Иногда она бывает чересчур заботливой.

Они уселись на передних сиденьях его неудобной отсыревшей машины, пили кофе из пластиковых стаканчиков, тоже присовокупленных заботливой Лорой, которая по неким собственным соображениям предусмотрительно запасла два. Кофе был переваренный, но горячий и живо разгонял кровь.

Мередит сжимала стаканчик обеими руками, грея ледяные пальцы, гадая, помнит ли Маркби ее отчаянный призыв по телефону в тот последний катастрофический день. Вообще непонятно, зачем она его так страстно позвала. Глупо. Может быть, под влиянием ужасного момента. Хорошо бы он забыл или не придал значения. Если то и другое ошибочно, остается надеяться, что он не упомянет об этом. Иначе стало бы совсем невыносимо.

Она сказала:

— Я отдала сержанту Пирсу куклу, которую Лорример прислал Саре. Если у вас имеется музей кошмаров, можно там ее выставить.

Маркби усмехнулся:

— Вам отлично известно, что ее надо было сразу отдать. Если бы вы ее предъявили, может быть, он остался бы жив, и она, кстати, тоже… Ох, боже мой, мы уже через это проехали. Вы же знаете. — Он замолчал, проклиная свою молчаливость.

Она смотрела прямо перед собой в лобовое стекло, залитое дождем.

— Вы однажды сказали, что если бы да кабы абсолютно недоказуемы. Если б я вам рассказала о кукле и о бычьем сердце, о других вещах, найденных Альби и предназначенных бедной Саре, вы бы выяснили, что их присылал Лорример, и что дальше? На суде он привел бы кучу диких оправданий, а Лейзенби смылся бы, спрятался, бросив Сару на растерзание.

— Все равно это было бы лучше убийства, тем более двойного, как выяснилось. Лейзенби я здесь сегодня не вижу. Он в любом случае смылся бы.

Мередит приоткрыла дверцу машины, выплеснула остатки кофе, поставила пустой стаканчик у себя под ногами, пробормотала:

— Простите за все, — предоставив инспектору истолковывать извинение как ему будет угодно.

Он неловко дотронулся до ее руки:

— Мне очень жаль, что все так обернулось. Знаю, она была вашей кузиной, и поэтому не могу объективно обсуждать с вами подробности дела. Хотелось бы вас хоть как-то утешить. Но это ведь невозможно?

— Нет. Впрочем, как и с любым другим горем. Привыкаешь с ним жить.

Маркби заерзал на сиденье, и Мередит к нему присмотрелась. Он смотрел на Альби Эллиота, ковылявшего среди могил к дальнему концу парковки, где стояла его прокатная машина.

— Знаете, Альби понял, что посылки оставляет Лорример. А когда Филипу стало плохо, Лючия сообразила, что это работа Евы. То есть не я одна умалчивала.

— Ну и ладно, — резко подытожил Маркби.

— Что будет с Лючией?

Он пожал плечами:

— Защита наверняка потребует смягчения наказания. Простая малообразованная женщина в чужой стране, сверхъестественно преданная хозяйке… Действительно убила, но не по злому умыслу. Предъявят обвинение в убийстве, а учтут ли душевное состояние, не мне судить. Возможно, отправят не в тюрьму, а в психиатрическую лечебницу. Меня тревожит мысль, что женщина, досконально разбираясь в ядах и совершенно не понимая, что хорошо, что плохо, вновь окажется на свободе, тем более опять пойдет в поварихи! Но полиция просто ловит преступников, не имея никакого влияния на решения общества.

— Наверно, начнет подмешивать в Пасадене не те травки в пиццу, если ей не понравится кто-нибудь из клиентов, — предположила Мередит и пояснила: — Ева мне говорила, что у Лючии есть родственник, хозяин пиццерии, который зовет ее в помощницы.

— Вот как… Ох, черт побери, — тихо вымолвил Маркби, — вижу, там еще фотокорреспондент шатается у кладбищенских ворот.

— Ну и пусть, — устало вздохнула Мередит. — Еве было бы приятно. Она огорчилась бы, если б тут не было репортеров. Даже хорошо, особенно в такой скорбный день. У нее было много друзей в своей сфере.

— Думаю, Рассел позаботится о малышке Саре. Теперь я не выдал бы ее за Лейзенби. Как вы думаете, Ева меня выбрала для того, чтобы полицейский прикрыл ее во время следствия по делу Лорримера?

— Думаю, она выбрала вас за красивую внешность и за то, что ваша фамилия красуется на многих надгробиях на церковном дворе. Не хочу вас обидеть, просто говорю объективно.

— Честное признание. Знаю, она меня выбрала не за то, что я был ближайшим другом Боба Фримена, которым никогда не был.