Найо Марш: Снести ему голову

Она выпрямилась и громко крикнула, выпуская изо рта доброе облако пара:

— Здравствуйте! Будьте так любезны, подскажите мне, где тут у вас Мощи?

Мужчина удивленно уставился на нее, а затем переспросил:

— Чего-о?

Собака села на землю и заскулила.

Миссис Бюнц вдруг поняла, как она устала. «На редкость бестолковый день! — подумала она. — Теперь еще не хватало повздорить с этим аборигеном». Она повторила вопрос:

— Где, — сказала она, стараясь отчетливо произносить каждое слово, — на-хо-дят-ся Мо-щи?

— Чьи такие мощи?

— Кузнецовы…

— Так вы про мистера Вильяма Андерсена спрашиваете? Так он, слава ж тебе господи, еще жив. Какие такие мощи? Это папаша мой.

Несмотря на усталость, фольклористка все же отметила про себя, какой замечательный у него местный диалект. Стараясь говорить громче, она сказала:

— Вы меня неправильно поняли. Я только хотела узнать, где кузница. То есть Кузнецовы… Кузнецова…

— А-а, Роща? Это ж аккурат моего папаши кузница.

— Вот-вот! Так где она?

— Вообще-то папаша с женщинами не очень…

— Это вон там — где дым?

— Ага.

— Спасибо.

Дама тронулась с места, и ей показалось, что кузнецов отпрыск продолжает бормотать что-то насчет того, что его папаша с женщинами не очень…

«Это смотря с какими женщинами», — подумала про себя миссис Бюнц.

Дорога обогнула рощицу, и там, в другом ее конце, дама обнаружила пейзаж, словно сошедший со старинной гравюры под названием «Деревенская кузница в сумерках». Вовсю работали кузнечные мехи. Огонь из горна отбрасывал на стены зловещие красные отблески. Неподалеку, в тени, ждала лошадь. За горном, в затемненном углу, стоял склоненный человек с фонарем — видимо, кузнец — и делал свою таинственную и возвышенную работу.

При виде этой картины гармоничного единения Кузнеца с Природой миссис Бюнц захотелось петь и рыдать от счастья. Вот то, ради чего она живет и трудится. Вот она — настоящая первозданная жизнь. Да, миссис Бюнц беззаветно и преданно любила английский фольклор…

Однако оказалось, что кузнец — вовсе не тот человек, на которого она сперва подумала. Старик появился некоторое время спустя вместе со своим помощником. В щипцах он сжимал раскаленный докрасна полумесяц подковы, который затем положил на наковальню. Взлетел тяжелый молот, посыпались искры и зазвенел вечный колокол, соединяющий огонь и металл…

Миссис Бюнц заметила, что помощник кузнеца отличается таким же полнокровием, что и парень, которого она встретила у дороги, а кроме того, похож на него лицом — по всей видимости, это был его брат. Однако при всем этом сам кузнец — прародитель этих здоровяков — на вид оказался сухим и тщедушным старцем. Это открытие почему-то тронуло женщину до глубины души. Охваченная теплым чувством, она вышла из машины и направилась к кузнице. Тот, кого она поначалу приняла за кузнеца, раздувал пламя. Заметив ее, человек поспешно накрыл какой-то громоздкий предмет большим куском мешковины.

Помощник кузнеца увидел ее, но ничего не сказал. Сам же кузнец, вероятно, не обратил на незваную гостью никакого внимания. Его узловатые, словно ветки старого дерева, руки продолжали выверенными движениями расправляться с подковой. Пот ручьями стекал по его лицу, седые волосы облепили лоб белым венцом. После шести ударов помощник принял у отца молот и взялся за дело сам. Благородство и красота его движений поразили миссис Бюнц в самое сердце.

Она подождала. Между тем подкову приложили к копыту, и кузнец склонился над ней в самой что ни на есть классической кузнецовской позе. Мужчина в углу за горном стоял неподвижно.

— Батя, вас ждут, — сказал помощник.

Кузнец бросил на нее взгляд и покачал головой.

— Слушаю, мэм? — спросил за него сын.

— Я прибыла к вам с поручением, — бодро сообщила миссис Бюнц. — От госпожи Алисы Мардиан. У них в замке взорвался паровой котел.

Все молчали. Наконец сын вымолвил:

— Благодарю вас, мэм.

Он подошел к ней, но с таким решительным видом, будто собирался немедленно выдворить ее из кузницы. Человек словно пытался загородить своим телом что-то, чего она не должна была видеть.

Фольклористка попыталась ослепить его обворожительной улыбкой.

— Можно мне зайти? — спросила она. — У вас такая прелестная кузница.

— Просто скопище старого хлама. Ничего интересного.

— А вот и не скажите! — живо воскликнула она. — Старый хлам — это как раз то, что меня интересует. Более того, это моя профессия. Все вы, — она обвела рукой присутствующих, включая старого кузнеца и безмолвную фигуру в углу, — будете очень удивлены, если узнаете, сколько я всего знаю о шмидтах… э-э… о кузнецах.