Джон Карр - Третья пуля

Маркуис жонглировал пистолетом, измеряя на глаз расстояние, потом медленно обошел комнату, обследуя каждое окно. У письменного стола он задержался, и двое остальных подошли к нему.

Ящик стола был не заперт. Полковник выдвинул его, продемонстрировав аккуратные листы отпечатанной рукописи. На верху пачки лежали блокнот и чековая книжка банка «Уайтхолл». На верхнем листе блокнота мелким аккуратным почерком было написано несколько строчек:

«Сара Сэмюэлс Путни, Хейр-роуд, 36-д Рекомендации: леди Эмма Марклтон, „Флауэрдин“, Кенсингтон, Шеффилд-Террас, 18, Западный округ, 8. (Поручить Пенни написать ей.)»

— Новая горничная и ее рекомендации, — сказал полковник Маркуис. — Ничего важного. В качестве последней надежды попробуем нашу реконструкцию.

Приковыляв к желтой вазе в дальнем углу, он снова стал жонглировать браунингом.

— Я собираюсь, стоя здесь, выстрелить в том направлении, где стоял судья. Потом я брошу пистолет в вазу. Инспектор, вы будете изображать Уайта. Встаньте там, где стоял он, — примерно в середине комнаты. Когда услышите выстрел, резко повернитесь и скажите, можете ли вы меня видеть.

Пейдж занял позицию. Он ожидал, что выстрел раздастся немедленно, но понял, что полковник тянет время с целью застигнуть его врасплох.

Выстрел был таким громким, что казалось, будто комната закачалась, как каюта во время шторма. Невольно вздрогнув, Пейдж повернулся. Только что он смотрел на яркий луч света из лампы-дракона и теперь, уставясь в темный угол, не мог разглядеть ничего, но услышал слабый звук, как будто кто-то опустил зонтик в фарфоровую подставку.

— Ну, вы можете меня видеть? — донесся голос из мрака.

Глаза Пейджа постепенно привыкали к темноте.

— Нет, сэр, — ответил он. — Сейчас я вижу только тень около вазы.

Полковник Маркуис, хромая, двинулся вперед, вертя в руке пистолет.

— Обратите внимание, инспектор, что пуля не вылетела в окно.

Раздосадованный сержант Борден уже изучал свежий шрам, на который указывал полковник. На желтых обоях стены между южными окнами теперь было два пулевых отверстия. Пуля, выпущенная Маркуисом, попала в стену на расстоянии фута от левого окна.

— Но если та пуля не попала в дерево, то куда она делась, сэр? — допытывался Борден. — Меня уже тошнит от пуль. Они сыплются дождем, и ни в одной из них нет никакого смысла.

В половине шестого инспектор Пейдж вышел из станции метро «Вестминстер» и устало побрел по набережной Виктории к Новому Скотленд-Ярду. Он достиг несомненного прогресса — его записная книжка содержала доказательства как в пользу оправдания, так и в пользу обвинения, — но лишился ленча и пива.

Рядом со Скотленд-Ярдом находилась пивная — настолько незаметная, словно она притворялась не существующей вовсе. Тем не менее ее часто посещали полицейские. Выбравшись из густого тумана, поднимавшегося над рекой, Пейдж обнаружил, что паб только что открылся. Он не стал заходить в общественный бар, а направился в отдельный кабинет, где в камине ярко горел огонь, но с удивлением увидел, что комната уже занята. В кресле, вытянув длинные ноги к огню, расположилась фигура, демонстрируя голову с редкими седыми волосами над спинкой кресла, пивную кружку в веснушчатой руке и облако сигаретного дыма. Когда человек обернулся, к вышеописанному прибавилось усмехающееся лицо полковника Маркуиса.

Такое было неслыханно. Если заместители комиссаров ходят в пивные, то не в те, которые посещают их подчиненные, и было бы удивительно видеть их пьющими с кем-то по званию ниже старшего инспектора. Но полковник Маркуис больше всего на свете любил нарушать правила.

— А, инспектор! — приветствовал он Пейджа. — Входите. Да, это старик собственной персоной — можете на меня не глазеть. Я ожидал вас. Только выпейте пива, прежде чем начать говорить. — Когда подали пиво, полковник задумчиво курил, пока Пейдж атаковал свою кружку. — Ну, рассказывайте. Какие успехи?

— Не знаю насчет успехов, — отозвался Пейдж, расслабившись, — но новостей хватает. От всего дела остается один пшик.

— Что значит «пшик»? — строго осведомился Маркуис. — Прекратите издавать странные звуки и отвечайте на вопрос. Прискорбно, когда инспектор столичной полиции…

— Простите, сэр. Я имел в виду, что два наших предположения опрокинуты вверх дном. Личность, которую мы считали наиболее подозрительной и не имеющей алиби, оправдана полностью. А личность, которую мы считали более-менее вне подозрений… ну, теперь она входит в число подозреваемых.