П Орловец - Приключения Карла Фрейберга, короля русских сыщиков.

Через пять часов он был уже в Вязьме и направился прямо в полицейское управление.

Поздоровавшись с полицеймейстером, Фрейберг прошел вместе с ним и двумя городовыми в мертвецкую, где хранился разрезанный на куски труп, найденный в монастырской гостинице.

— Откройте! — приказал он сторожу.

Тот исполнил приказание, и вскоре перед сыщиком появилась груда кусков густо просоленного человеческого мяса, начавшего, несмотря на соль, издавать трупный запах.

— Родинка выше кисти правой руки и на груди! — произнес сыщик. — Хотя я и уверен, что это он, но лучше знать наверняка. Дайте мне кисть правой руки.

Пошарив в отвратительных кусках, сторож подал сыщику требуемое.

— Так и есть, — проговорил тот, разглядывая окровавленную руку, обрубленную немного ниже локтя. — А теперь соберите мне грудь.

Куски окровавленного мяса стали подбираться один к другому. Кое-как собрали всю грудь и отмыли водой запекшуюся кровь. Действительно, как и ожидал Фрейберг, в том месте, где обыкновенно бывает прорез рубахи, виднелось довольно большое родимое пятно.

— Да, теперь я могу сказать наверняка, что труп этот принадлежит Егору Пафнутьевичу Пустохвалову, пропавшему без вести в Москве шесть дней тому назад…

— Не может быть! — воскликнул полицеймейстер. — Пустохвалов значится у нас в числе прибывших в город.

— Совершенно верно. По этому паспорту прописан один из убийц купца, который похитил паспорт, взятый купцом с собою для получения денег из банка.

Окончив осмотр трупа, Фрейберг удалился в полицеймейстерский кабинет.

— Я хочу вкратце рассказать вам суть дела, — проговорил сыщик, усаживаясь на кресло.

Не торопясь, Фрейберг изложил весь ход своих поисков и добывания сведений. Когда он дошел до Ивашки, полицеймейстер с улыбкой перебил его:

— Этой дряни везде достаточно! Тунеядцы, но… дурят народ на вполне законном основании, и придраться к ним решительно нельзя. Вот хоть бы и у меня. Точь-в-точь такой же тип — по прозвищу Никон блаженный. По паспорту — запасной солдат. Пришел к нам лет восемь назад, вырыл себе в двух верстах от города, на перекрестке дорог около небольшой рощицы яму и поселился там. Либо в яме сидит, либо на перекрестке молится. В яме образов понаставил. Ну, и пошла слава, что отшельник святой появился.

— А какой он из себя? — перебил Фрейберг.

— Так, себе, не особенно видный — русая бородка, длинные, конечно, волосы, невысокого роста…

— Ну, ну, продолжайте про него! — оживился сыщик. — Я очень люблю слушать про людей этого типа.

— Да… Ну, пошла про него слава! — снова заговорил полицеймейстер. — Народ глуп, на пенек в лесу и то молится, а тут живой человек, да еще с образами. Стали стекаться к нему. Кто деньжат, кто чаю, кто сахару, хлеба или яиц и прочее тащит. А тот соберет, бывало, все, пойдет в город да нищим и раздаст. Слава про него еще больше пошла. Видно, самореклама подействовала, а с этим вместе и достаток его увеличился. Сначала он вроде как в яме жил, потом с помощью крестьян землянку себе глубокую выстроил, а теперь, два года тому назад, то село, которому принадлежит это место, решило отдать две десятины земли, на которой выкопана землянка, в полную собственность отшельнику, так как узнали, что он «трудится».

— То есть как это «трудится»? — спросил сыщик.

— А попросту роет из своей землянки какие-то подземные коридоры. Человек он здоровый, делать нечего, ну он и роет землю, как крот, делая это якобы как «подвиг», во славу Божию!

— И много нарыл?

— Порядочно. Вы сходите как-нибудь к нему, это интересно. Просторная землянка, масса образов с лампадами, кружка для сбора на бедных, самоварчик и все прочее. Он вам и свою «работу» покажет. Это он даже любит делать. Впрочем, извините, я совершенно отвлек вас от дела!

— О, это ничего! — ответил, улыбаясь, Фрейберг.

И, переждав минуту, он докончил свой рассказ.

— Что же вы предполагаете? — спросил полицеймейстер.

— Пока трудно сказать, но мне думается, что убийство произведено с целью ограбления. При покойном ведь было сорок с лишним тысяч рублей.

На следующий день утром, надев на себя потертый костюм мастерового и нахлобучив на голову картуз, Фрейберг вышел за город. День был праздничный, к тому же ясный, и многие из горожан пешком и на дорогах уже выезжали в поле, захватив с собою самовары и кульки с провизией.

Фрейберг шел не спеша, присаживаясь через каждые четверть часа и пропуская мимо себя пешеходов и едущих. Дойдя до перекрестка дорог, он остановился и огляделся.