Элен Макклой - Удар из Зазеркалья

— Алло?

— Базил?

Низкий дрожащий голос окончательно пробудил его, словно его окатили холодной водой.

— Гизела? Ты где?

— В Нью-Джерси. В Брайтси. Произошло нечто ужасное…

— Что такое? — Впрочем, ему и не нужно было задавать этот вопрос, — все и без того было ясно. Только одно обстоятельство могло заставить ее позвонить в столь ранний час. Ее голос казался каким-то далеким, нереальным. Взяв себя в руки она спокойно сообщила:

— Фостина умерла.

— А что ты там делаешь?

— Видишь ли, когда мы с тобой расстались, у меня оказалась в запасе куча времени. Я вспомнила, что Фостина просила приехать к ней в любое время. И я решила выполнить ее просьбу. Когда я приехала сюда, она уже была мертва. Сердечный приступ. Я тут же вызвала полицию, но стражи порядка, судя по всему, сильно сомневаются в моей искренности. Они вели себя со мной довольно грубо, но все же позволили позвонить тебе.

— Кто занимается случившимся? Полиция штата?

— Да, некий лейтенант Сиерс.

— Передай ему трубку. Я немедленно выезжаю в Брайтси. Не нервничай и не отвечай ни на какие вопросы до моего приезда. Где тебя искать?

— В коттедже Фостины… Базил, я… передаю трубку лейтенанту Сиерсу.

Голос в трубке отличался грубостью и резким тоном.

— Послушайте, все произошло в штате Нью-Джерси, а не в Нью-Йорке, — вам ясно? Эта леди утверждает, что вы ее приятель, и что вы намерены привезти сюда адвоката. О'кей! Я не могу позволить ей пользоваться телефоном. К тому же окружной прокурор Нью-Йорка не имеет к нам никакого отношения.

Базилу все стало ясно. Он старался быть как можно более вежливым и тактичным. Но, повесив трубку, он понял, что такт — это еще далеко не все. Он включил лампу над кроватью и набрал номер домашнего телефона своего старого приятеля, помощника главного инспектора нью-йоркской полиции Фойла.

Инспектор спросонья ответил ему упреком:

— Послушайте, когда наконец вы, голуби, позволите мне поспать хотя бы минут десять! Что вам всем, черт возьми, нужно от меня в такое время?

Но голос Базила и упоминание имени Гизелы его тут же отрезвили. Он знал их обоих давно.

— Простите, доктор. Я думал, что это кто-то из управления. Они еще время от времени позванивают старику, когда им там приспичит. С этим Нью-Джерси возникнет наверняка куча трудностей. Эти ребята из полиции штата как-то странно толкуют границы своей юрисдикции. Но я позвоню начальнику полиции штата, своему приятелю, и он вызовет к себе Сиерса. Чем еще могу помочь?

— В Нью-Йорке есть адвокат по имени Септимус Уоткинс.

— Конечно, конечно. Но там еще есть и Статуя Свободы. Я их обоих знаю с детства.

— Не могли бы вы заставить его назвать имена тех лиц, которые получат по наследству драгоценности матери Фостины Крайль? Ведь она умерла до своего тридцатилетия. Сам Уоткинс — ее законный наследник, но ему были сделаны устные распоряжения передать драгоценности некоторым лицам, не предавая при этом всему делу широкую огласку.

— Как, говорите, имя матери? Крайль?

— Да, но у меня есть все основания считать, что в кругу лиц ее профессии она была известна под именем Роза Дайамонд.

Файл присвистнул:

— Значит, она занималась тем же, что и Кора Пёрл. Боже, как давно все это было!

— Выступала ли Роза Дайамонд в качестве соответчика в нашумевшем деле о разводе 1912 года?

— Могла, конечно, но я точно не помню.

— Уверен, что она там была. И мне необходимо имя ответчика…

Дождь прекратился, когда Базил проезжал через Хобокен. Всходило солнце, когда его автомобиль въезжал в Брайтси. В глаза бросалась безукоризненная чистота, которой отличаются рыбачьи деревушки, — ведь сухой песок значительно чище плодородного суглинка на фермах. Проезжая мимо заправочной станции, он заметил женскую фигуру и тут же понял, кто это. Он подрулил к краю тротуара.

— Миссис Лайтфут?

В это время она была занята разговором с механиком. Обернувшись, она изумленно воскликнула:

— Доктор Уиллинг?

Даже в этот ранний час у нее была превосходная прическа и одежда отличалась элегантностью. По-прежнему от нее исходила сила непререкаемого авторитета. Но было видно — что-то внутри у нее сломалось. Может, какая-то душевная опора, которая поддерживала ее до сих пор. Она была похожа на красивую морскую раковину, переливающуюся всеми цветами радуги, с ее блестящей глазурью, сложными витиеватыми переплетениями. Но стоило заглянуть внутрь, и вы обнаруживали там мертвую плоть, которая когда-то сделала эту ракушку, свой дом, — темный хрупкий трупик, похожий на высохшее семя фасоли, которое гремит в прекрасном, окружающем его полом пространстве стручка.