Элен Макклой - Удар из Зазеркалья

Арлина подошла ко второму аппарату в кладовке, расположенной прямо под лестницей:

— Школа Бреретон… Простите, как ваше имя? Минутку… Это вас, мисс фон Гогенемс. Междугородная. Вас вызывает какой-то доктор Базил Уиллинг…

Он был уверен заранее, что она придет вся одетая в черное. Ведь она была европейка, венка, и принадлежала к поколению Шанель, — как же она могла посчитать свой туалет совершенством, если бы он не был черного цвета. На сей раз это было тяжелое платье из крепа, разумно перехваченное у талии, ниспадающее более свободно к ее стройным ногам, обтянутым тонкой «паутинкой», и изысканные сандалии-плетенки на высоком каблуке. Четкая линия ее белых плеч не прерывалась ни рукавами, ни штрипками. Ни на шее, ни на голове не было никаких драгоценных украшений, но посадка головы заставляла воображать россыпь драгоценностей, — вероятно, целый сонм ее предков носил в волосах диадемы. Волосы у нее были пострижены короче, чем обычно, и зачесаны за уши. Под их гладкими темными волнами ее бледноватое лицо с тонкими очертаниями было похоже на белый цветок. Он взял ее за руку.

— Гизела…

Больше он ничего сказать не мог. В ее улыбке соединились веселость с нежностью. Ее искреннее жизнелюбие воскрешало в памяти воспоминания о Европе, о довоенном мире. «Еще одна война вроде этой, и в мире не останется ни одного человека с такой удивительной, милой улыбкой», — подумал он. На какое-то мгновение она предстала перед ним как обломок какой-то погибшей цивилизации, пусть обломок, но обломок милый и обожаемый, вроде изуродованной древней статуи из Аттики или Лидии.

Затем они сидели вдвоем, рядом, на обитой бархатом скамье возле стены, а официант устанавливал перед ними на столе два бокала с горьким «мартини».

Ее взор остановился на белом галстуке, слегка пожелтевшем за шестилетнее пребывание в темном ящике шкафа.

— Расстался наконец с формой? Надеюсь, навсегда?

— Если будет угодно Богу, то навсегда! — он выпил рюмку старательно, словно отвечая на произнесенный торжественный тост. — Поэтому я и выбрал это уютное местечко для нас. — Он рассматривал сочетания красок металлических оттенков, которые в это время стали всеобщей модой в дизайне.

— Ну, скажи на милость, можно ли найти еще такое же цивилизованное место, как этот «Лебединый клуб»?

— Ну… — она снова улыбнулась. — Но и тот маленький бар на Первой авеню, куда мы, бывало, с тобой ходили, не пользовался популярностью только у военных…

— Значит, ты все помнишь?

Остальное они договорили взглядами. Базил рассмеялся:

— Кажется, это мой любимый бар. Любой посетитель там — тип, сошедший со страниц Диккенса или Сарояна. Но он сейчас не годится, — это не то место, где можно отметить мое возвращение из царства смерти. Мне так хочется вернуть прошлое. Я вновь в своей старой должности врача — помощника окружного прокурора, хотя теперь другой прокурор и другой мэр в городе. Мое прежнее место заведующего психиатрической клиникой при больнице «Никербокер» отдали моему приятелю, тому парню, Данбару, которого в последний раз я видел в Шотландии. Но я нашел себе работу получше, в другой больнице, — на Мюррей Хилл. Жильцы, снимавшие мой дом в то время, уехали в Чикаго. Мы с Юнипером, моим слугой, вчера опять туда переехали. Теперь, если мне удастся убедить себя в том, что я не желаю ничего переделывать внутри, несмотря на то, что там все ободрано и отличается невообразимой ветхостью, то вскоре ко мне вернется ощущение пребывания в собственном доме. Будет не хватать только одного.

— Чего именно?

— Тебя!

Ее бледные щеки залила слабая краска.

— Почему ты преподаешь в Бреретоне? — спросил он, и в голосе его чувствовалось чуть ли не обвинение.

— Нужно ведь на что-то жить.

— Но это место не для тебя. Ты подписала контракт?

— До июня.

— А сейчас — ноябрь. Разорви контракт!

— Да ты что, дорогой, шутишь?

— Я никогда в жизни не был так серьезен, как сейчас. Бреретон может пагубно отразиться на твоем здоровье. Там даже не безопасно.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты там видишься с этой… как ее? Фостиной Крайль?

— А, ты это о письме! — рассмеялась Гизела. — Я совсем позабыла об этом. В разговоре по телефону ты об этом даже не обмолвился, просто назначил мне свидание. Теперь, когда я с тобой, все это мне кажется каким-то нереальным.

— Но сегодня вечером, когда ты вернешься в школу, все вновь станет реальным.