Ноэль Рандон: Черная пелерина

— У меня второй день лопается от боли голова, — вздохнула мадам Лепер. — Ужасная жара с утра. Сегодня наверняка будет буря.

Комиссар неожиданно снял пиджак из чесучи, подлил себе кофе и потянулся за одной из нескольких газет, лежащих рядом с его прибором. На некоторое время установилось молчание. Запутавшаяся в муслиновой занавеске муха громко жужжала.

— Это мушка, — объясняла Гастону Селестина.

Комиссар откашлялся и громко прочел вслух:

— «Известный и высокооплачиваемый автор остросюжетных произведений Шарль Дюмолен пожертвовал значительную сумму на строительство памятника в честь жертв последней войны. Памятник будет установлен на рынке в От-Мюрей». Вот, пожалуйста. Дюмолен — это настоящий магнат, Сильвия. Да, да. Человек растет из года в год. Американцы гоняются за ним по всей Франции, чтобы дать ему деньги, жене он вчера подарил платиновую брошь, усеянную бриллиантами. Памятник вот ставит в От-Мюрей… Теперь уж точно Дюверне будет мэром. Миллион даст он на памятник, как ты думаешь, Сильвия?

— А может, и полтора, — размечталась мадам Лепер.

— Или два, — неожиданно перебил ее Лепер.

— Ну да, — разозлилась мадам Лепер. — Ты, Постав, всегда витаешь в облаках. Два миллиона. Два миллиона на памятник! Еще чего. Если бы только он сошел с ума. Он даст двести тысяч, и ему еще руку за это поцелуют.

В холле зазвонил телефон. Мадам Сильвия, невзирая на головную боль, вскочила со стула. Через минуту она сообщила:

— Гюстав, это мсье Дюмолен, тебя.

Разговор продолжался несколько минут. Комиссар возвратился в столовую скорее вприпрыжку, чем шагом; это было характерным признаком того, что он взволнован.

— Что случилось? — спросила мадам Лепер. Комиссар подождал мгновенье, потом сообщил официальным тоном:

— У Дюмоленов пропала бриллиантовая брошь. Та самая, которую он вчера подарил жене. Вечером, перед тем, как идти спать, мадам Гортензия, сняв шаль, обнаружила, что брошки нет на платье. Они обыскали жилище и двор — словно в воду канула. — Комиссар с шумом вздохнул и продолжал, но уже неофициально. — Надо же. Шесть бриллиантов, по два карата каждый. Капитальная история. Я туда пойду сейчас. Если позвонит сержант Панье, скажешь ему, Сильвия, что я пошел в город по службе. Только, прошу тебя, никаких подробностей. Коротко, сжато — ушел и все. Я сам все улажу. Надо идти, но прежде попьем кофейку! — Комиссар, стоя, в третий раз наполнил чашку и одним духом выпил содержимое. — Уфф, жарища… — он вытер лоб платочком. — Такая потеря. С бедным этого не могло случиться.

— У бедного нет таких ценностей, — рассудительно заметила мадам Сильвия. — Селестина! — крикнула она вдруг. — Я тебя умоляю, не целуй собаку!

Селестина вздрогнула, словно пойманная на горячем. Она подняла голову, ее небольшие голубые глаза смотрели на мадам Сильвию совершенно рассеянно.

Мадам Гортензия ждала комиссара на террасе. Она была совсем спокойна — Лепер даже удивился. Он сразу вспомнил мадам Бейяк, которая падала в обморок, рвала на себе волосы и у которой любимой темой для разговора вот уже на протяжении трех лет было исчезновение нескольких вещей из ее гардероба.

«Таковы люди!» — удовлетворенно подумал комиссар Лепер, когда мадам Гортензия в элегантном утреннем платье, благоухающая и улыбающаяся, пригласила его в свою комнату изящным жестом.

Сразу же появился и Дюмолен в светлых шортах, привычно выбритый, он сказал от порога:

— Увидел вас, мсье комиссар, и вот я здесь… Я предложил Маккинсли партию в теннис, но он предпочитает раннее купание в море. Фруассар еще спит. Луиза закрылась на ключ и после вчерашних впечатлений наверняка пишет трактат о смерти. Я никак не найду партнера. Может быть, выпьете чего-нибудь освежающего комиссар?

— Я пришел к вам в связи с вашим звонком, — напомнил Лепер.

— Да, дорогой комиссар, дело неприятное. Мы сообщили, конечно, для порядка, но ведь вы понимаете, оглашать это происшествие мы бы не хотели. У нас гости. Глупая история, одним словом. Жена вчера вечером, сняв шаль, обнаружила отсутствие бриллиантовой булавки. Словом, подарок мне не удался. Сначала мы подумали, что это шутка сумасбродной Луизы. Дошло даже до небольшой семейной сцены…

— И все на пустом месте, — вмешалась Гортензия. — Луиза ужасно вспыльчивая. Шарль позволил себе в ее адрес не слишком умную шутку, а она поняла это так, будто мы приписываем ей исключительную склонность к злокозненности.

— Тут не о чем говорить. Я постараюсь все уладить, — прервал ее Дюмолен. — Жена ходила вчера по дому, несколько раз заглядывала на кухню, была во дворе. Невозможно установить, когда это произошло. А сегодня мы обыскали все комнаты, парк, все окрестности, словом. — Дюмолен развел руками. — К сожалению, все без толку.