Марджери Аллингем - Тигр в дыму

— Просто передай вот это и мой поклон нашей почтенной пожилой леди и объясни, что все очень срочно! Да, и еще, любовь моя, возьми мою бритву, — только не самую лучшую, а просто лучшую — и положи ее в ванную. Ну, ступай же! Эй, попридержи коня! Что ты говоришь?

Девочка замерла в дверях, пританцовывая на худеньких ногах, с готовой вот-вот прорваться сквозь обычно застенчивое выражение ее лица озорной улыбкой, а глаза из-под опущенных ресниц смущенно сияли.

— Класс! — произнесла она тихонько, чтобы никто, кроме него, не услышал.

— Ты парень что надо! — пророкотал Сэм. — А после, не забудь — снова на пульт! У нас еще полно работы. Материал должен пойти!

Едва дверь закрылась, он покачал головой. Малышка-Королева (в отличие от Старушки-Королевы, у которой с этим все о'кей) все-таки уж слишком робеет. А Сэм пуще чумы боялся подавления бессознательного. «Это выходит боком» — таково было его мнение. Тут еще работать и работать, ясное дело.

Оставшись один, он поднялся и подошел к огню, над изразцовым камином помещалась полка из стекла и красного дерева, изначально строгий стиль которой несколько оживляли гроздья визитных карточек, газетных вырезок, конвертов с письмами и лучинок для раскуривания трубки, торчащих в разные стороны, как папильотки из головы старой графини. Он некоторое время молча созерцал все это, а затем, сходив за стулом, влез на него и посмотрел на свою коллекцию сверху. О существовании некоторого зазора между полкой и стеной ему было известно лучше других. Он потрогал головки шурупов, удерживающих конструкцию, пожал круглыми плечами и вернулся к своей машинке.

Как и большинство пишущей братии, он был вынужден совершенствовать техническуо сторону дела, чтобы занудность своего ремесла сделать хотя бы мало-мальски терпимой, и опытным путем пришел наконец к методе, при которой он сам себе диктовал вслух собственные тексты, фиксируя их на машинке при помощи системы глубоко индивидуальных сокращений, непостижимых для всех, кроме полдюжины наборщиков, годами имевших с ним дело. Для полноты комфорта ему требовалось еще пиво в неограниченном количестве и восторженная публика, поэтому он очень обрадовался, когда Эмили впорхнула обратно в комнату и тихонько устроилась на своем насесте.

— Тринадцатое января тысяча девятьсот двадцать первого года, точка. Альберт-холл набит до отказа, — начал он, тюкая коротким указательным пальцем по клавишам. — Как ясно я его помню, тот решающий вечер. Если бы не присутствие Его Королевского Высочества — худенького мальчика, которого мы все так любили, — Уайльд бы вообще отказался от борьбы. Некоторые, среди которых есть и такие, кто и в самом деле помнит все это, сообщат вам весовую категорию Хермана — но довольно об этом. Столько с тех пор утекло воды под мостами старушки Темзы, что не стоит нам ворошить былые споры. Но кто из тех, кто был в тот вечер с нами, чье сердце колотилось под белоснежной манишкой, поверил бы, что после семнадцати раундов упорнейшего из всех поединков, которые когда-либо знал этот ринг, мы увидим, как руку нашего знаменитого маленького чемпиона подымет своими могучими ручищами мой старый приятель «Пегги» Беттинсон…

— Джек Смит, дядя Сэм. Ты забыл?

— А? — Сэм глянул на страницу, тщательно забил одно имя и впечатал другое. — Я точно спятил, — произнес он подавленно. — Боже, если бы такое пошло в набор, все бы точно решили, что старый Сэм умом тронулся. И Господи, Эмили, ведь были бы правы! Ты помнишь, я же тебе про тот вечер уже рассказывал? Это был Джек Смит из Манчестера, один из лучших рефери…

— О да, — выдохнула она с серьезнейшим видом. — О да, эту историю я хорошо помню.

Какое-то мгновение они сидели молча, унесшись мыслями в запредельный романтический мир, где все решает не знание, а отвага, мир, который сам во многом был творением старого Сэма и его собратьев по перу, которые, восхваляя героев, создали боксерскому рингу славу куда более яркую, чем огни стадиона Янки или Хэррингея. Эмили, знакомой с этим миром из его первоисточника, он виделся царством рыцарства.

Наконец Сэм хлопнул себя по колену:

— Без толку, любовь моя, — сказал он, — у меня на уме совсем другое. Мне надо прежде кое-что выполнить. Я-то думал, что стоит еще пару денечков погодить, поскольку привык следовать данному слову буквально, а слово было «день свадьбы». Но, как говаривала матушка, обстоятельства меняют дело. Всегда имей это в виду, Эмили. Случается и такое, парень, что решение надо принимать в одиночку. Подай-ка мне сюда отвертку!