Саймон Толкиен - Последний свидетель

— Потому что она ей не нравилась.

— Понимаю. Но с чего это вы вдруг решили, а, Томас?

— Это было видно невооруженным глазом. Она избегала общества Греты. И в Лондон никогда не ездила только из-за нее.

— Но ведь в апреле она взяла вас с собой в Лондон. Ну, когда вы признавались в любви в такси. А потом поехала еще раз, за четыре дня до своей смерти, посетить Цветочное шоу в Челси. И оба раза Грета была в Лондоне.

— Она всегда ездила на Цветочное шоу. Из-за роз. Мама очень любила розы, разводила их.

— Понимаю. Говорила ли она вам когда-нибудь, что ей не нравится Грета?

— Нет. Мне не говорила. А вот Грете сказала. После того, как Грета выпустила собаку из дома. А потом еще толкнула меня. Мама сказала ей, что она настраивает отца против нас, что она злобная ядовитая тварь, ядовитая, как змея.

— Но ведь это не все, что сказала леди Энн Грете в тот день, верно, Томас? Позже она зашла к ней в кабинет вместе с вами и извинилась за то, что наговорила в запальчивости. И ее извинения были приняты. Я прав, Томас?

— Да. Но она тогда поступила неискренне.

— Кто поступил неискренне?

— Грета. Она ненавидела маму. Нет, не так. Она хотела занять ее место. Поэтому и отправила меня ночевать к Эдварду. Видно, хотела меня спасти. Потому как я — часть того, что она хотела заполучить.

— Что ж, спасибо за то, что так полно представили нам свою версию, Томас. Но ведь это все только слова, не так ли? У вас нет ни единого вещественного доказательства, подтверждающего сказанное, или я ошибаюсь?

— Я видел, как Грета смотрела на маму. Видел, как она примеряла ее платья.

— Да, примеряла. И что с того? Ведь это вовсе не означает, что она планировала ее убить, верно?

— Знаю, что это она организовала убийство.

— Опять слова. Так, теперь объясните нам вот что. На утреннем заседании вы говорили, что решили ехать домой от Боллов, испугавшись того, что леди Энн не подходит к телефону. Миссис Болл довезла вас до дома, высадила у ворот. Как вы вошли?

— У меня были ключи. И от входной двери, и от ворот тоже.

— Сколько было времени?

— Точно не помню. Примерно половина девятого.

— Сколько времени прошло между этими вашими безуспешными звонками и появлением в доме?

— Не знаю. Минут двадцать. Ну, может, полчаса. Часов при мне не было.

— Так вы выехали сразу же после того, как позвонили и никто не ответил?

— Нет. Мы еще немного поговорили, а потом муж миссис Болл откуда-то позвонил.

— Итак, вы вернулись домой и, как уже говорили, увидели, что окно в кабинете открыто. И закрыли его. Потом поднялись наверх и открыли окно у себя в спальне. — Да.

— Потому что вечер выдался теплый?

— Да, теплый.

— И оно оставалось открытым, даже когда пошел дождь?

— Да. Не ураган же.

— И вы лежали у себя в постели, а ваша матушка спала у себя в комнате?

— Да. И когда я услышал, что к дому подъезжает машина, то выключил свет. А потом выглянул и увидел, что они идут через лужайку к дому, прямо к окну в кабинете, и один из них сильно расстроился, увидев, что все окна нижнего этажа закрыты.

— «Черт, да окна заперты. Мать их так». Примерно таким вот образом вы передали слова одного из них. — Майлз с каким-то особым нажимом произнес бранные слова.

— Да, — ответил Томас. — Он был явно рассержен.

— А вы видели человека, произносившего эти слова?

— Нет. Я сидел на постели. А они стояли внизу, под окном.

— Получается, вы не можете утверждать, что человек, произносивший эти бранные слова, стоял у окна в кабинет. Он с тем же успехом мог находиться у боковой двери или у окна в столовую.

— Ну, возможно.

— И он наверняка говорил обо всех окнах на той стороне дома, правильно?

— Во всяком случае, не о моем. Мое-то было открыто.

— Нет, я имею в виду на первом этаже.

— Да. Возможно.

— Благодарю вас. У меня нет больше вопросов о той ночи, когда свершилось убийство. Хотелось бы перейти к медальону, который вы нашли в доме своего отца в октябре прошлого года.

Майлз Ламберт взял вещдок под номером тринадцать и с минуту держал его за цепочку так, что сам золотой медальон в форме сердечка раскачивался из стороны в сторону, подобно маятнику. Присяжные смотрели, точно завороженные этим гипнотическим зрелищем.

— Вы уже рассказали нам, что ваша мама очень любила этот медальон.

— Да, любила.

— Она носила его каждый день?

— Нет, не каждый, конечно. Но очень часто.

— Однако вы почему-то ни словом не упомянули об этом медальоне полиции, до тех пор пока не нашли его. Я прав?