Гилберт Адэр - Ход Роджера Мургатройда

– Ну, послушайте, Эвадна, – мятежно усомнился викарий, – вы преувеличиваете…

– Еще раз прошу прошения, старина, но боюсь, что нисколько. Вам, конечно, трудно поверить, но и на мою долю выпали две-три ругательные рецензии. Одну в «Дейли кларион» я забуду не скоро! – рявкнула она, оскаливая свои искусственные клыки. – Однако ни разу борзописцы не критиковали хотя бы один мой роман за слишком мрачную и злую обрисовку сельской жизни.

Ну и моя читательская почта. Подавляющее число писем приходит не от платежеспособных клиентов, которые, очевидно, считают, будто, раскошелившись на семь шиллингов шесть пенсов за книгу, больше никаких обязательств они перед автором не несут, но от деревенских читателей, берущих мои «Ищи убийцу!» в местных библиотеках. Мне следует дать вам почитать эти письма. Помню одно. От маленькой старушки из идиллического селеньица где-то среди Котсуол-Хиллс, сообщившей мне, что она подозревает медицинскую сестру в медленном отравлении ее мужа-инвалида. И единственным основанием для обвинения явился тот факт, что она случайно увидела, как несчастная женщина выбрала в библиотеке «Загадку пудинга», которая строится именно на этом. И другое письмо от поклонницы, которая, прочитав «Умереть со смеху», пришла к выводу, что начальник их станции тоже читал этот роман, поскольку его жена исчезла, предположительно сбежав с поставщиком угля, однако она, моя поклонница, на эту удочку не попалась, ибо знала, что он закопал их обоих в клумбе перед станцией. В «Дедуктивном клубе» мы как-то придумали названьице для такой вот зловещей деревушки – Тихая Бойня. Ну так я серьезно сомневаюсь, что среди зеленых прелестных английских сельских просторов отыщется хотя бы одна деревушка, которая не была бы потенциальной Тихой Бойней!

Так что, викарий, я не преувеличиваю. Вашего случая я касаюсь только в обобщенном смысле, вы понимаете, но, по моему убеждению, носитель сана, кроткий и добрый, каким я вас знаю, столь же способен совершить убийство на банкете Британского Легиона с танцами, лишь бы не дать запачкать свое доброе имя, как и кинозвезда, чтобы помешать его или ее доброму имени быть препарированному на первой полосе скандального журнальчика, выходящего огромными тиражами.

А в результате я тут же оказалась точно там, откуда начала. И была вынуждена рассматривать почти всех здесь как подозреваемых.

Начнем с исключений. Селина, естественно, единственная из нас, кто оплакивал Реймонда. Пусть теперь она узрела свет – и я не забыла про их громогласную ссору на чердаке, – только не думаю, что кто-либо из нас поставит под вопрос ее прежние чувства к нему. Я сразу ее вычеркнула. Она, казалось мне, ни в коем случае не могла его убить.

Как, утверждаю я, не опасаясь возражений, и ее мать. Говорю я это не только потому, что она одна из старейших, любимейших и надежнейших моих подруг, но потому что знаю – она и муху не способна обидеть. И уж тем более не способна обидеть муху, поймав ее в ловушку запертой комнаты, прихлопнув, после чего выбраться из указанной запертой комнаты, не открыв ни двери, ни окна.

Она оглядела своих слушателей оловянным взглядом.

– Безусловно, учитывая почти мистическое сходство убийства Реймонда с теми убийствами, которые клишированно совершаются во всяческих «Ищи убийцу!», самый факт, что Селина и Мэри Ффолкс – наименее подозреваемые, мог побудить вас тайно взвесить, а не убийца ли все-таки одна из них. Ко мне это не относится. Что до меня, они действительно наименее вероятные подозреваемые. А такие как-никак существуют.

Теперь Дональд. Иной случай – Дональд. Правда, насколько нам известно, в шкафу его юной жизни не рыскают никакие скелеты. Однако тут дает о себе знать более традиционный мотив. Ревность. Дон был влюблен в Селину, то есть он в нее влюблен и открыто ревновал ее к своему сопернику. Мы все помним, как между ними чуть было не вспыхнула драка.

Не будем также забывать, что Дон прямо угрожал убить Джентри. «Я тебя убью, свинья. Клянусь, я тебя убью!» Мы все слышали, как он выкрикнул эти слова. Даже если мы сочувствовали ему и заверили себя, что это не более чем слова, факт остается фактом, как напомнил старший инспектор: он поклялся оборвать жизнь кого-то, кто затем получил пулю в голову.

После чего бедного Роджера самого подстрелили, и все мои великолепные теории потерпели разгром. Так как создалось впечатление, что мотива убить его вообще не существовало.

Она расположилась в своем кресле поудобнее.