Агата Кристи - Пассажир из Франкфурта

Лорд Олтемаунт диктовал.

Его голос, когда-то звонкий и властный, теперь стал тихим, но в нем чувствовался отзвук былой силы, завораживающий так, как не смог бы никакой громкий и зычный голос.

Джеймс Клик записывал, иногда останавливаясь, когда лорд Олтемаунт задумывался, подыскивая слова.

— Идеализм, — говорил лорд Олтемаунт, — может возникнуть и обычно возникает как естественная реакция на несправедливость, как отрицание грубого материализма. Естественный идеализм юности все больше и больше усиливается стремлением уничтожить эти две стороны современной жизни: несправедливость и грубый материализм. Это стремление к уничтожению зла порой приводит к жажде разрушения ради самого разрушения. В результате человек может начать испытывать наслаждение от насилия и боли, причиняемой им другому. Все эти качества способны стимулировать и усиливать люди, наделенные от рождения талантом вождя. Этот изначальный идеализм возникает в несовершеннолетнем возрасте. Он должен и может вызвать стремление к новому миру. Он также должен породить любовь ко всему человечеству и желание добра всем людям. Но тот, кто однажды испытал наслаждение от насилия ради насилия, никогда не повзрослеет, он остановится в своем развитии и останется таким на всю жизнь.

Зазвонил телефон. Лорд Олтемаунт сделал знак рукой, и Джеймс Клик поднял трубку.

— Пришел мистер Робинсон.

— Ах да. Пригласите его ко мне. Мы продолжим позднее.

Джеймс Клик отложил блокнот и карандаш и поднялся с места.

Вошел мистер Робинсон. Джеймс Клик подвинул ему кресло, достаточно широкое для него. Мистер Робинсон благодарно улыбнулся и сел рядом с лордом Олтемаунтом.

— Ну что, — оживленно спросил лорд Олтемаунт, — есть какие-нибудь новости? Диаграммы, кольца, пузыри?

— Не совсем так, — невозмутимо ответил мистер Робинсон. — Это больше похоже на карту русла реки.

— Реки? — удивился лорд Олтемаунт. — Какой реки?

— Денежной, — пояснил мистер Робинсон извиняющимся тоном, которым он обычно говорил о своей специальности. — Деньги, они совсем как река: берут начало из какого-то истока и непременно куда-то впадают. Право, это очень любопытно, если, конечно, вас интересуют такие вещи. Словом, это целая история…

Судя по выражению лица Джеймса Клика, он ничего не понял, но Олтемаунт ответил:

— Понимаю. Продолжайте.

— Эта река течет из Скандинавии, вбирая в себя мощные притоки, берущие начало в Баварии, США, Юго-Восточной Азии, и ручейки из более мелких государств.

— И куда же она течет?

— В основном в Южную Америку, где дислоцируется нынешний штаб боевой молодежи…

— И представляет собой четыре из пяти сплетенных колец, которые вы нам показывали: оружие, наркотики, научные военные разработки, а также финансы?

— Да, кажется, мы теперь довольно точно знаем, кто контролирует эти кольца…

— А как насчет кольца «X» — Хуаниты? — спросил Джеймс Клик.

— Мы пока точно не знаем.

— У Джеймса на этот счет есть некоторые соображения, — сказал лорд Олтемаунт. — Я надеюсь, что он ошибается… да, надеюсь.

— Убежденная убийца, — заявил Джеймс Клик. — Женщины этой профессии опаснее мужчин.

— Были исторические прецеденты, — признал Олтемаунт. — Иаиль предложила Сисару угощение, а потом вонзила гвоздь ему в голову. Юдифь прикончила, Олоферна и этим заслужила рукоплескания своих соотечественников. Да, в этом что-то есть.

— Значит, вам известно, кто такая Хуанита? — спросил мистер Робинсон. — Это интересно.

— Я могу ошибаться, сэр, но некоторые события навели меня на мысль…

— Да, — прервал его мистер Робинсон, — нам всем пришлось поразмыслить, не правда ли? Джеймс, скажите лучше, кого вы подозреваете.

— Графиню Ренату Зерковски.

— Какие у вас основания?

— Места, где она бывала, люди, с которыми общалась. Было слишком много совпадений. Она была в Баварии у Большой Шарлотты. Более того, она возила с собой Стэффорда Ная. Мне кажется, это важно…

— Вы думаете, он тоже в этом замешан?

— Мне не хотелось бы так говорить. Я знаю о нем недостаточно, но… — Он замялся.

— Да, — кивнул лорд Олтемаунт, — по поводу Ная были некоторые сомнения. Он с самого начала был на подозрении.

— У Генри Хоршема?

— Например, у него. Насколько я понимаю, полковник Пайкавей в нем тоже не уверен. За ним наблюдают, и, вероятно, ему об этом известно. Он далеко не глупец.

— Еще один, — раздраженно сказал Джеймс Клик. — Удивительно, как мы их вскармливаем, как мы им доверяем, посвящаем в наши секреты, рассказываем о наших делах и говорим: «Уж в ком я абсолютно уверен — так это в Маклине, или Берджесе, или Филби» — и так далее. И вот теперь — Стэффорд Най.