Эдмунд Криспин: Шагающий магазин игрушек

Он очнулся, чувствуя страшную головную боль и сухость во рту. С трудом поднялся на ноги. Приступ тошноты заставил его уцепиться за стену. Через некоторое время в голове немного прояснилось, и он смог оглядеться. Он находился в комнате чуть побольше чулана, в ней хранились различные предметы для уборки жилья — ведро, тряпки, щетки, банка с мастикой. В маленькое окошко проникал слабый свет. Он взглянул на часы: половина шестого. Четыре часа он был без сознания. Начинало светать.

Почувствовав себя немного лучше, он осторожно потрогал дверь. Заперто. Но окно было открыто настежь. Он с трудом взобрался на ящик и выглянул. Он был на первом этаже и увидел перед собой заброшенный заросший садик, огороженный деревянным забором, в конце которого находились полуоткрытые ворота. Несмотря на слабость, он без труда выбрался наружу. Едва он вышел за ворота, его опять охватил приступ тошноты, и его вырвало. Но после этого сразу стало легче. Повернув налево, он очутился в переулке, который вывел на дорогу, по которой шел четыре часа назад. Да, это была, несомненно, та самая дорога, и он находился на три магазина дальше от лавки игрушек — он сосчитал — ближе к мосту Магдалины. Остановившись только для того, чтобы запомнить приметы и зафиксировать их в памяти, он поспешил по направлению к центру города, где находился полицейский участок.

Было уже достаточно светло, и он смог разглядеть на углу табличку с названием улицы — Ифли-роуд.

Вскоре он вышел на перекресток, где стояла старинная каменная кормушка для лошадей. Перед ним был мост Магдалины — серый, широкий и безопасный.

Он оглянулся и увидел, что за ним никто не идет. Оксфорд просыпается поздно, и единственным живым существом в поле зрения был молочник. Он в изумлении уставился на окровавленную и растерзанную фигуру Ричарда Кадогэна, ковыляющего по Хай-стрит. Очевидно, он принял его за позднего гуляку.

Свежесть зарождающегося утра омыла стены колледжей. Ночная луна была похожа на тусклую монету, прикрепленную на утреннем небе. Воздух был прохладен и освежал лицо Кадогэна. Хотя голова его по-прежнему трещала от боли, он вновь обрел способность мыслить.

Насколько он помнил, полицейский участок находился на улице Сент-Олдгейт, где-то вблизи почты и городской разутой. Одно удивляло его. Он нашел в своем кармане фонарик, свой фонарик, но с батарейкой. Более того, кошелек с чеком мистера Сноуда был в целости и сохранности. Бандит оказался весьма деликатным.

Тут он вспомнил старушку с туго затянутой веревкой на шее, и настроение у него упало.

Полицейские были милы и любезны. Они выслушали его довольно несвязный рассказ, не прерывая, и задали несколько дополнительных вопросов о нем самом. Затем сержант — ответственный дежурный ночной смены, плотный краснолицый человек с пышными черными усами, сказал:

— Хорошо, сэр. Лучшее, что мы можем сейчас сделать, это перевязать вашу голову и дать вам чашку горячего чая и немного аспирина. Наверное, вы чувствуете себя весьма и весьма неважно.

Кадогэн был слегка раздражен тем, что ему не удалось внушить представителю власти всю серьезность положения.

— Разве вы не хотите, чтобы я немедленно проводил вас туда?

— Погашаете ли, сэр, вы были без сознания четыре часа, как вы сами говорите. Вряд ли они оставили труп лежать там, для нашего удобства, так сказать. Ведь комнаты над лавкой нежилые?

— По-моему, нет.

— Ну вот. Значит, мы свободно прибудем туда прежде, чем они откроют лавку и поглядим, как и что. Куртне, промой джентльмену рану и перебинтуй его. Вот ваш чай и аспирин, сэр. Вы сразу почувствуете себя лучше.

Он был прав. Кадогэну стало лучше не только от чая и перевязки его раненой головы, но и от жизнерадостной уверенности его компаньонов. Он с неудовольствием вспомнил о своей жажде приключений, о которой он вчера с таким жаром рассказывал Сноуду. «Достаточно с меня, — решил он, — более чем достаточно».

К счастью, он не знал, что еще для него уготовано судьбой.

Было уже совсем светло, и многочисленные башенные часы Оксфорда били половину седьмого, когда они сели в полицейскую машину и поехали обратно вниз по Хай-стрит. Молочник, еще не закончивший расставлять бутылки на порогах домов, со скорбным выражением покачал головой, завидя Кадогэна, который с забинтованной головой, как восточный владыка в чалме, сидел в машине в сопровождении полицейского.

Но Кадогэн не заметил его. Он на время забыл маленькую, но смертельно опасную игрушечную лавку, восхищаясь Оксфордом. До сих пор у него почти не было времени оглядеться, но теперь, мягко и плавно пролетая по гордым проспектам к высокой башне Магдалины, он глубоко вздохнул, любуясь городом.