Буало-Нарсежак - Разгадка шарады — человек. Полное собрание сочинений. Том 4

Домой я пришел почти без сил. И тут же вспомнил о Клер. Мысли мои были так поглощены Ману, что я и не подумал об ужасных последствиях своего поступка. Если Ману узнает правду, то что станется с Клер? А вдруг Ману, отличавшаяся, как мне хорошо было известно, вспыльчивым и мстительным нравом, накинется на Жаллю? А разъяренный Жаллю во всем обвинит меня. Если Ману все же вернется ко мне, то что будет с Клер? Не готовлю ли я, пытаясь любой ценой завоевать Ману, взрыв адской машины, который разнесет нас всех? В этих потемках я часами искал, но так и не смог найти решение. В любом случае я был в проигрыше.

Я принял снотворное и наконец забылся сном. Телефонный звонок вернул меня к кошмарной действительности.

— Алло! Пьер… Как спалось? Я спала прекрасно. Ты очень удачно выбрал гостиницу… Как ты себя чувствуешь? Ты меня слышишь?

— Да-да, я тебя слышу.

— Ты сегодня зайдешь ко мне?

Я вздохнул:

— Если только смогу. Но лучше не жди меня. У меня сегодня много деловых встреч…

Теперь голос Клер звучал совсем глухо:

— Ведь ты обещал мне, Пьер.

Я повесил трубку. Ману я тоже обещал, что зайду…

На следующий день мною овладело какое-то лихорадочное уныние. На работе никаких дел не было. Жара опустилась на город, и меня преследовали воспоминания о плотине. Жаллю не выходил у меня из головы, Я опасался новой встречи с ним. Тогда, оглушенный падением, я справился со своей ролью. Но вздумай он сейчас меня допрашивать, я непременно себя выдам. Хотя, должно быть, он рад-радешенек избавиться от жены и не станет цепляться ко мне. К тому же, судя по тому, как он, можно сказать, постарался замять это дело, он уже и думать обо мне забыл. Чего я так и не смог понять, так это почему Клер даже не подозревала о существовании Ману. Выходит, мы с ней напрасно рисковали. Знай Клер всю правду, она бы просто-напросто предложила ему развестись. Я и сам не понимал, почему я ей ничего не сказал. Вероятно, из-за того, что привык видеть Ману в роли несчастной и разочарованной в жизни женщины, которая к тому же нуждалась во мне. Назвать ее авантюристкой — значило бы признать, что она злоупотребляла моим доверием, насмехалась надо мной. Почему-то мне не терпелось услышать ее объяснения.

Весь день телефон молчал. Тем лучше. Значит, я увижу ее сегодня. Я уже представил себе эту сцену. В воображении я разыгрывал ее на все лады… Вот я осыпаю ее упреками… или она падает в мои объятия… Все это вовсе не казалось мне смешным. Напротив, я просто задыхался от волнения, сидя в своем кресле, вот так, совсем один, положив ноги на стол и чувствуя, как догорающая сигарета обжигает мне пальцы. Домой я вернулся довольно рано. Письма не было. Прекрасно. Я оделся особенно тщательно. Та стадия, когда заранее готовят речи, для меня миновала: у меня не осталось больше доводов. Мною владело одно желание: вернуть ее во что бы то ни стало. Будь она даже авантюристкой, которую я сам разоблачил. Потом у меня еще будет время, чтобы вновь мучить себя напрасными переживаниями. И жить я тоже буду потом… А пока мне оставалось убить еще пять часов до вечера. Я все-таки вышел из дому и долго блуждал по Парижу, похожему на какой-нибудь заштатный городок. Но к чему стараться выкинуть из своей жизни эти потерянные часы, мучительные и прекрасные одновременно? День уходил, а я понемногу приближался к Нейи. Я зашел в кафе и подождал там, пока совсем стемнеет. Когда же — все разом — загорелись фонари, до самого конца высветив проспекты, я, не торопясь, отправился на свидание с Ману.

У нее в комнате горел свет: тонкий золотистый ободок окружал ставни. Она была там. Она готова встретиться со мною. Я чуть не пустился бегом. Дрожащими руками я еле-еле сумел отворить калитку, ведущую в сад. В аллее я остановился. Я не должен выглядеть слишком счастливым — это значило бы заранее признать себя побежденным. Нельзя забывать, что я собирался потребовать отчета у Ману. Я вошел в кухню и нажал выключатель. В прихожей свет уже горел. Я подошел к лестнице.

— Ману!

Она меня не слышит.

— Ману… Это я.

Ладно. Она не желает сделать первый шаг. Я поднялся наверх. Дверь в ее комнату была приоткрыта. Последние метры я прошел, прижав к боку ладонь. Путь сюда оказался таким долгим! Но теперь разлука подошла к концу. Я открыл дверь.

— Ману!

На полу, вытянувшись перед секретером во весь рост, лежал человек. Жаллю… Вокруг него — лужица запекшейся крови.

Я обернулся. Нет, это мое дыхание вырывалось с таким шумом. Ману здесь не было. Она убежала, застрелив своего любовника. Пот заливал мне глаза. Вытерев лицо, я заставил себя снова взглянуть на него. Жаллю упал ничком, одна рука была согнута, другая вытянута. В профиль я различал его посеревшее лицо. На полу валялся листок бумаги… Мое письмо. Я хотел было подойти поближе, но почувствовал, что если выпущу из рук дверную ручку, то свалюсь на пол рядом с трупом. Хуже всего были эта тишина и лампы, горевшие у меня за спиной. Я был один, и все же мне казалось, что на меня смотрят. Я боялся шелохнуться, но понемногу ко мне возвращалась способность думать. Жаллю приехал до прихода Ману. Он прочел мое письмо и одновременно узнал, что Клер жива и что любовница его обманывает. Что же произошло потом? Наверное, между ними разыгралась бурная сцена. Мне был известен бешеный нрав Жаллю. Быть может, он сам угрожал Ману? Или она выстрелила первой? Рядом с телом я не заметил оружия. Значит, Ману унесла его. А что, если… Это предположение привело меня в ужас. Что, если Ману приходила сюда, чтобы застрелить меня, единственного свидетеля, чье слово могло бы разрушить все ее замыслы? Но нет, это было бы слишком мерзко и нелепо. К тому же она не оставила бы здесь письмо… Но, может, она собиралась вернуться?