Буало-Нарсежак - Разгадка шарады — человек. Полное собрание сочинений. Том 4

Тут я вспомнил, что меня ждут в баре, и поспешно встал. Мне стало получше. Кровотечение прояснило мои мысли. Я умылся. Чистые шорты, тенниска, белые носки — и я снова мог показаться в обществе. Одеваясь, я разгадал еще одну загадку: дневник Ману. Ну конечно же это был дневник Клер. Ману достаточно было его прочитать, чтобы в точности соответствовать своей модели. Стоило мне только поразмыслить, как отгадок нашлось сколько угодно. Разумеется, все они нуждались в проверке. Но ведь у меня под рукой была Клер. Надо только будет расспросить ее половчее. И что потом?

Чего я этим добьюсь? Пусть даже Ману меня обманула. Но ведь она любила меня. Любила, быть может, куда сильнее, чем казалось мне, — как раз потому, что ежеминутно опасалась разоблачения. Потому-то, приходя ко мне, она всегда бывала настороже. Ну-ну, мне только не хватало растрогаться. Ману — просто дрянь. Я закрыл глаза, чувствуя, как внутри все сжалось от непереносимой боли. Не стоило и стараться! Ману, одна-единственная, вечно будет для меня самой подлинной, самой чистой и верной. Гнев лишь питает мою любовь — терпеливо и безжалостно, — превращая ее в наваждение… Я не заблуждался тогда — теперь я это знаю наверняка.

Я спустился в столовую. Клер переоделась в легкое платье из набивной ткани. Она также слегка подкрасилась. Издалека я почувствовал запах ее духов. Духов Ману… Вернее, наоборот: как раз Ману и… Похоже, я снова запутался. Вконец сбитый с толку, я уселся напротив нее.

— Рене позвали к телефону, — сказала она. — Как вы себя чувствуете? Когда мы приехали, у вас был нездоровый вид.

Ее ясные глаза смотрели в мои ласково и открыто. Она была из тех прямых женщин — без ужимок, без тайн, — которые сразу предлагают вам свою дружбу. Я чувствовал, как тает моя неприязнь. Она-то была вовсе непричастна к моей беде.

— У меня здесь часто болит голова, — объяснил я. — С трудом привыкаю к здешнему климату.

— Здесь, должно быть, скучновато? Нет-нет, мсье Брюлен не станет пить спиртное. Только фруктовый сок.

Непререкаемым тоном она отослала Хассана обратно. Мне было приятно, что она так обо мне заботится.

— Да нет, — ответил я, — мне здесь не скучно. Напротив, это идеальное место для работы.

— В окрестностях есть места для прогулок?

— Да тут нет никаких окрестностей. Одни горы — такие же голые и дикие, как здесь.

— Но это все-таки не пустыня?..

— Да нет… Кое-где в долинах, насколько я знаю, почва очень плодородная. Только это не близко, а вы теперь сами знаете, какие здесь дороги.

— Со слов Рене я не совсем так все себе представляла, — проговорила она задумчиво. — Выходит, стоит здесь оказаться, и уж никуда не вырвешься.

Я возражал скорее для виду:

— С утра пораньше и вечером, когда стемнеет, можно выйти прогуляться вокруг озера. И потом, всегда можно поехать в Кабул. Там есть американцы, англичане, немцы. Французов мало, в основном мелкие чиновники. Все сходятся в «Сесиле». Там накачиваются виски и перемалывают друг другу кости.

— Это мне знакомо. В Бомбее было то же самое.

— Но вы забыли про свои книги… Теперь вам хватит времени их дописать… Чем не развлечение!

— Только не смейтесь надо мной, — сказала она. — Это всего лишь наброски. Я пыталась сделать из них что-то цельное, законченное, но мне не хватает смелости. А ведь я немало поездила с Рене, повидала много интересных людей… Хватило бы на целый роман!

— Вы захватили эти наброски с собой?

— Нет. Оставила в Париже.

— А в какой форме они написаны? Извините за нескромность, но тут уж писатель берет во мне верх… Что это — просто воспоминания, голые факты, даты, забавные случаи?

— Нет… Это скорее черновики, только еще очень сырые. Боюсь, дальше этого дело и не пойдет… Мне не хватает воображения.

— Может, вам мог бы помочь кто-то из знакомых? Подруга, например? Ведь у вас, конечно, есть одна или две ближайшие подруги, от которых у вас нет тайн?

— Знакомые у меня есть. Но не подруги…

Тут пришел Жаллю. У меня вырвался вздох нетерпения: ведь я, возможно, вплотную подошел к разгадке. Что, если Ману были знакомы эти наброски? У нее-то не было недостатка в воображении, и она могла бы… Мне уже приходилось встречать женщин, готовых на все, лишь бы публиковаться!

— Давайте завтракать, — предложил Жаллю. — Все готово.

С едой было скоро покончено. У меня сердце не лежало к болтовне, да и Жаллю, поглощенный своими делами, не замечал, что разговор не клеится. Клер задавала вопросы о природных богатствах, о еде, о жизни на плотине. Она обладала практической сметкой, а это всегда меня раздражало. Я догадывался, что она думает обосноваться здесь и заняться обустройством нашего холостяцкого быта на семейный лад. Мне это вовсе не нравилось. Мой привычный беспорядок стал мне дорог. Ману умела с этим считаться. Но в Клер была веселость, был задор, скажу больше — в ней была прозрачная ясность, которая понемногу рассеяла мое предубеждение. Сравнивая этих двух женщин, я поневоле признавал, что Клер — само воплощение покоя и надежности. Никогда не знавший матери, я больше, чем кто-либо другой, был подвержен определенному женскому влиянию. От Ману не исходило такого ощущения надежности… Стоп! В эту сторону проезд закрыт. Стоит мне только начать думать о Ману…