Уильям Коллинз - Армадэль. Том 2

Вот как рассуждал майор. Его обращение с этой девчонкой произвело на меня более сильное впечатление, чем все другое в письме. Оно заставило меня подумать (меня, из всех людей на свете менее способную на это) о том, что называется «нравственным затруднением». Нам постоянно говорят, что между добродетелью и пороком невозможны никакие отношения. Неужели нет? Вот майор Мильрой сделал именно то, что превосходный отец, одновременно добрый и благоразумный, любящий и твёрдый, сделал бы в подобных обстоятельствах, и этим самым поведением он теперь проложил дорогу для меня так гладко, как если б стал сообщником этого гнусного создания — мисс Гуильт. Вот каким образом я рассуждаю! Но я в таком хорошем расположении духа, что на все способна сегодня. Я уже много месяцев не чувствовала себя такой молодой и весёлой!

Возвращаюсь к письму в последний раз, оно так скучно и так глупо, что я никак не могу не отвлекаться от него собственными размышлениями, чтобы ослабить отвращение.

Торжественно объявив, что она намерена пожертвовать собой ради воли отца (дерзость выдать себя за жертву после того, что случилось, превосходит все слышанное или читанное мною!), мисс Нили потом упомянула, что майор предложил отвезти её в приморский город для перемены климата на короткое время, которое должно пройти, прежде чем она поступит в школу. Армадэль должен был отвечать ей со следующей почтой на имя отца в Лоуистофт. За этим, с последней вспышкой нежных уверений, нацарапанных в углу страницы, письмо заканчивалось. (N. В.) Цель майора отвезти её в приморский городок довольно ясна. Он ещё не доверяет Армадэлю и благоразумно не допускает свиданий в парке, прежде чем девушка поступит в школу.

Когда я закончила с письмом, я спросила позволения прочесть в нём некоторые места, которыми я особенно восхищалась, во второй и в третий раз, — мы все стали совещаться дружески о том, что Армадэлю делать.

Он сначала имел глупость не соглашаться на условия майора Мильроя. Он объявил, заливаясь своим противным румянцем, который был свидетелем его скотского здоровья, что он не переживёт шестимесячной разлуки со своей возлюбленной Нили. Мидуинтеру (как легко можно представить) стало стыдно за него, и он вместе со мной стал уговаривать его образумиться. Мы доказали ему, что было бы ясно для всякого, кроме этого олуха, что благородство и даже приличие предписывают ему последовать примеру покорности молодой девушки.

«Подождите — и она будет вашей женой», — сказала я.

«Подождите — и вы принудите майора переменить своё несправедливое мнение о вас», — прибавил Мидуинтер.

Когда двое умных людей вбивали ему в голову здравый смысл, не надо и говорить, что голова его не выдержала, и он покорился.

Уговорив его принять условия майора (я позаботилась предостеречь его, прежде чем он написал к мисс Мильрой, что моя помолвка с Мидуинтером должна оставаться в такой же строгой тайне от неё, как от других), надо было решить прежде всего его будущий образ действий. У меня были готовы надлежащие аргументы, чтоб остановить его, если он предложит вернуться в Торп-Эмброз. Но он не предложил ничего подобного, напротив, он объявил сам, что ничто не заставит его вернуться. И место это, и тамошние жители стали для него ненавистны. Теперь мисс Мильрой не будет встречаться с ним в парке, а Мидуинтер беседовать с ним в уединённом доме.

«Я скорее пойду дробить камни на дороге, — было его первым умным замечанием, — чем возвращусь в Торп-Эмброз».

Толковый совет затем подал Мидуинтер. Хитрый старик из Сомерсетшира, наделавший столько хлопот миссис Ольдершо и мне, был болен, но в последнее время ему стало лучше.

«Почему не поехать в Сомерсетшир, — сказал Мидуинтер, — увидеться с вашим и моим добрым другом, мистером Броком?»

Армадэль с радостью ухватился за это предложение. Он захотел, во-первых, видеть «милого старика Брока», а во-вторых — свою яхту. Он останется ещё несколько дней в Лондоне с Мидуинтером, а потом охотно поедет в Сомерсетшир. Но после-то что ж?

Представился удобный случай, я подоспела на выручку и на этот раз.

«У вас есть яхта, мистер Армадэль, — сказала я, — а вы знаете, что Мидуинтер едет в Италию. Когда вам надоест Сомерсетшир, почему не совершить поездку по Средиземному морю и не увидеться с вашим другом и с женой вашего друга в Неаполе?»

Я сделала намёк на «жену его друга» с самой благопристойной скромностью и с замешательством. Армадэль был в восторге. Я предложила самый лучший способ занять время ожидания. Он вскочил и пожал мою руку с чувством признательности. Как я ненавижу людей, которые могут выражать свои чувства, сжимая до боли руки своих собеседников!