Уилки Коллинз - Мой ответ - нет

— Надеюсь, что я ошибаюсь, — продолжала Эмили, — но боюсь, что моя тетка была причиной того, что мисс Джетро отказали от места в школе, и, может быть, мисс Джетро это узнала.

Доктор подумал — сказать ей или нет о письме, которое он нашел в коттедже.

— Если я могу подтвердить вам, что наши опасения основательны, — спросил он, — удержит ли это вас от свидания с мисс Джетро?

— Мне было бы стыдно говорить с нею, даже если мы встретимся случайно.

— Очень хорошо. Тогда я могу подтвердить, что именно ваша тетка выгнала мисс Джетро из школы. Вернувшись домой, я пришлю вам письмо, доказывающее это.

Эмили опустила голову на грудь.

— Почему я слышу об этом только теперь? — спросила она.

— Потому что я не имел основания уведомлять вас об этом прежде. Если я не сделал ничего другого, то, по крайней мере, мне удалось помешать вам видеться с мисс Джетро.

Эмили с испугом посмотрела на него. Он продолжал, не обращая внимания на испуг.

— Как бы я желал, так же легко остановить безумный план, придуманный вами!

— Безумный план? — повторила Эмили. — Ах, доктор Олдей! Неужели вы жестоко предоставите меня самой себе, именно в то время, когда я больше всего нуждаюсь в вашем сочувствии?

Он заговорил более мягким тоном:

— Мое бедное, милое дитя, я был бы жестоким человеком, если бы ободрял вас. Вы берете на себя предприятие, до такой степени непригодное для девушки, что я смотрю на него с ужасом. Обдумайте, умоляю вас, обдумайте; я надеюсь, что вы послушаетесь — не меня, а вашего собственного здравого смысла!

После того, как доктор раскланялся, Эмили подошла к окну. Никто не разделял ее чувств, никто не понимал ее, некому было говорить с ней. Утро было тихим и солнечным.

«Солнце светит убийце точно так же, как и мне», — подумала она.

Она села к столу и постаралась успокоиться.

Успокоение не приходило.

— О, если бы я была мужчиной! — в отчаянии сказала она себе. — Если бы я только была мужчиной!

Миссис Элмазер заглянула в гостиную.

— Мистер Мирабель! — объявила она.

— Он желает видеть меня?

— Он ждет вашего позволения.

Смущение Мирабеля было очевидно с той самой минуты, как он вошел в комнату. Первый раз в жизни в присутствии женщины популярный проповедник конфузился. Он, расточавший красноречивые утешения многочисленным огорченным красавицам, покраснел и не нашелся сейчас, что сказать. Любовь превратила этого избалованного любимца сумасбродных прихожанок, этого кумира гостиных и будуаров в стеснительного и робкого человека.

— Видели вы мисс Вайвиль? — осведомился пастор, смущенно покашливая.

— Она была здесь вчера; и я ожидаю увидеть ее опять сегодня, прежде чем она вернется в Монксмур с отцом. Вы возвращаетесь с ними?

— Все зависит от вашего решения.

— Я остаюсь в Лондоне.

— Тогда и я остаюсь.

Сильное чувство, волновавшее его, наконец выразилось словами. В более счастливые дни Эмили тотчас нашла бы веселый ответ. Теперь она молчала. Искреннее признание Мирабеля представило его ей в новом виде. Беспечный и развязный человек, который, по-видимому, никогда не говорил серьезно, — теперь откровенно высказал свои мысли.

— Могу я объясниться? — спросил он.

— Конечно, если желаете.

— Пожалуйста, не считайте меня способным говорить вам пустые комплименты. Я должен находиться рядом, чтобы иметь о вас известие каждый день. Впрочем, если вы пожелаете, я не переступлю более за порог вашей двери и буду общаться с миссис Элмазер.

Глаза Эмили смягчились.

— Ваша доброта трогает меня, — сказала она.

— Не говорите о моей доброте, пока не испытали меня, — возразил он. — Может ли друг — такой друг, как я, — принести хоть какую-нибудь пользу?

Она колебалась, румянец выступил на ее щеках.

— Я должна очень часто просить вас говорить со мною, — призналась девушка, — и по серьезным причинам, которые вы сейчас узнаете, мы должны быть одни. Я знаю, что вы бескорыстно предлагаете свою помощь. Я знаю, что вы говорите со мною, как брат с сестрой…

— Мисс Эмили, могу ли я осмелиться напомнить вам — вы знаете о ком! — воскликнул пастор.

Она вздрогнула. Глаза ее устремились на него с выражением упрека.

— Позвольте, мистер Мирабель! Тот, на которого вы намекаете, не имеет на меня никаких прав.

Мирабель просиял.

— Осмелюсь ли я сказать, как счастлив я, слыша это? Простите ли вы мне?

— Я прощу, если вы не скажете ничего более.