Уилки Коллинз - Мой ответ - нет

— Как здоровье тетушки? — спросила Эмили.

— Плохо.

— Почему мне прежде не дали знать об ее болезни?

— Из любви к вам она не хотела вас огорчать. «Не давайте знать Эмили» — таковы были ее приказания, пока она находилась в памяти.

— Находилась в памяти, Боже мой! — что вы хотите этим сказать?

— Она в горячке — вот что я хочу сказать.

— Я должна сейчас видеть ее. Я не боюсь заразиться.

— Не надо бояться никакой заразы. Но вы все-таки не должны видеть ее.

— Я непременно хочу ее видеть.

— Мисс Эмили, я не слушаюсь вас для вашей же пользы. Кажется, вы должны знать меня настолько, чтобы положиться на меня.

— Я полагаюсь на вас.

— Предоставьте же мою хозяйку мне, а сами ступайте в свою комнату — вам нужно отдохнуть с дороги.

— Я хочу ее видеть! — упрямо твердила Эмили.

— Нельзя, говорю вам! Как вы можете беспокоить мисс Летицию, когда она не может переносить света в своей комнате? Знаете ли какого цвета ее глаза? Красные, словно вареные раки.

При каждом слове этой женщины, недоумение и беспокойство Эмили усиливались.

— Вы сказали мне, что тетушка больна горячкой. А теперь вы говорите о какой-то болезни глаз. Пожалуйста, посторонитесь и пропустите меня к ней.

Миссис Элмазер невозмутимо распорядилась переноской вещей и отпустила кеб.

— Вы, кажется, не верите мне, — вздохнула она. — Хорошо! У нас сейчас находится доктор. Спросите его, пожалуйста.

Она отворила дверь гостиной и ввела Эмили.

— Это племянница хозяйки, сэр. Пожалуйста, попытайтесь задержать ее, а то я не могу.

Доктор Олдей был пожилой румяный человек, вполне освоившийся с атмосферой страданий и горестей. Он заговорил с Эмили так, как будто привык видеть ее большую часть жизни.

— Престранная женщина, — сказал он, когда миссис Элмазер затворила дверь за собой, направившись к хозяйке, — такую упрямицу, кажется, еще не приходилось мне встречать. Но предана, и, несмотря на неловкость, недурная сиделка. Боюсь, что не могу сказать вам ничего хорошего о вашей тетушке. Ревматическая лихорадка, усилившаяся от положения этого дома, выстроенного из глины и возле стоячей воды, последнее время усложнилась горячечным бредом.

— Это дурной признак, сэр?

— Самый худший; он показывает, что болезнь коснулась сердца. Да, ваша тетушка страдает от воспаления глаз, но это не самый важный симптом. Мы можем облегчить боль посредством охлаждающей примочки и темной комнаты. Я часто слышал от нее о вас — особенно после того, когда болезнь приняла серьезный характер. Что вы сказали? Узнает ли она вас, когда вы войдете в ее комнату? Около этого времени обыкновенно начинается бред. Я посмотрю, будет ли спокойный промежуток.

— Кстати, — продолжал он. — Может быть, мне следует объяснить вам, почему я решился послать вам телеграмму. Миссис Элмазер не хотела уведомлять вас о серьезной болезни ее хозяйки. Это обстоятельство, по моему мнению, возложило ответственность на меня. Бред вашей тетушки — я говорю о словах, вырывающихся у нее в этом состоянии, — по-видимому, возбуждает какое-то непонятное чувство в душе ее угрюмой служанки. Она не пустила бы и меня в спальню, если бы могла. Радушно ли приняла вас миссис Элмазер, когда вы приехали?

— Напротив. Мой приезд как будто раздражил ее.

— Я именно этого и ожидал. Эти верные старые слуги в конце концов всегда злоупотребляют своей верностью. Слыхали вы, что один остроумный поэт — я забыл его имя, он дожил до девяноста лет — сказал о человеке, который был его камердинером более чем полстолетия! «Тридцать лет он был прекраснейшим слугой, остальные тридцать лет он был самым суровым господином». Совершенно справедливо — я мог бы то же самое сказать и о моей экономке. Это интересная история, не правда ли?

История доктора совершенно пропала для Эмили, ее интересовало теперь только одно.

— Моя бедная тетушка всегда меня любила, — сказала она. — Может быть, она узнает меня, если даже не узнает других.

— Возможно, узнает, — ответил доктор. — Но в таких случаях нельзя ничего знать наверняка. Схожу взгляну на мисс Летицию и сообщу вам результат. У вас, верно, есть другие родственники? Нет? Очень прискорбно.

Вернувшись, доктор Олдей объявил:

— Она теперь спокойна. Помните, пожалуйста, что она не может вас видеть из-за воспаленных глаз, и не отдергивайте занавесей у постели. Я заеду завтра утром. Очень прискорбно, — повторил он, взяв шляпу и кланяясь.

Эмили прошла узкий коридор, разделявший комнаты, и отворила дверь спальни. Миссис Элмазер встретила ее на пороге.