Мики Спиллейн - Поцелуй меня, дьявол

Нас нагонял еще один автомобиль. Она первая заметила его и опять вжалась в сиденье. Автомобиль вихрем пронесся мимо и пошел под уклон по длинному косогору, пока красные точки не потерялись в лабиринте неоновых огней, который был частью лежащего внизу городка.

Тонко взвыли шины на повороте, она не удержалась и привалилась к моему плечу, но тут же выпрямилась, а как только машина вышла из виража, отодвинулась в самый угол. Я взглянул на нее, но она смотрела в окно с прежней отрешенностью.

У въезда в городок я сбавил скорость до 50, потом до 35. На дорожном указателе значилось: Хэнфилд, нас. 3600, предельная скорость 25. Впереди замелькал красный свет, и я начал тормозить. Посреди дороги стоял патрульный «форд», два полисмена останавливали и проверяли проходящие машины. Только что отъехал автомобиль, который недавно нас обогнал, и один из полисменов махнул мне фонарем, приказывая остановиться.

Что-то произошло. Тревога висела в воздухе, как дым над сухим льдом. Вы не чувствуете ее запаха, но можете видеть ее, можете наблюдать, как она кипит и выплескивается, и знаете при этом, что вскоре произойдет взрыв и что-то треснет и рассыплется. Я взглянул на женщину, сидевшую рядом со мной. Она словно окаменела, губы вытянулись, в горле застрял крик, готовый вырваться в любой момент.

Я высунул голову наружу, еще не доехав до полисмена, и сам подставил лицо под луч фонаря.

— Что-нибудь случилось, сержант?

Шляпа у него была сдвинута на затылок, изо рта торчала погасшая сигарета. Пистолет висел по-ковбойски на бедре, и для пущего эффекта он держал ладонь на рукоятке.

— Откуда едешь, приятель?

Настоящий полисмен, ничего не скажешь. Интересно, сколько он заплатил за свою должность.

— Из Олбани, сержант. А в чем дело?

— Никого не видел на дороге? Никто не голосовал?

Еще не успев ему ответить, я почувствовал, как ее ладонь легла на мою руку и пальцы легко сжали ее с неожиданной лаской и настоятельностью, и тут же она взяла ее в обе руки и потянула к себе под плащ. Я ощутил бархатистую округлость обнаженного бедра, и когда мои пальцы замерли от этого прикосновения, она подумала, что причина в моей нерешительности, и плавным движением перехватила мою руку ближе к локтю и прижала ее к своему телу в таком месте, что уже не надо было ничего объяснять, но для верности она сжала ноги, чтобы удержать ее между ними.

— Никто, сержант, — сказал я. — Мы с женой глаз не сомкнули за всю дорогу, и если бы кто-нибудь голосовал, мы бы наверняка увидели. Может, проехали раньше?

— Никто не проезжал раньше, приятель.

— Кого вы разыскиваете?

— Женщину. Сбежала из какой-то психушки в горах и доехала на грузовике до ресторана. Когда по радио начали передавать ее приметы, она скрылась.

— Ну и дела! Не хотел бы я оказаться на месте того, кто ее подберет. Она опасна?

— Все психи опасны.

— Как она выглядит?

— Высокая, волосы светлые. Это почти все, что мы о ней знаем. Никто даже не помнит, в чем она была.

— Надо же! Так мне что, можно ехать?

— Ладно, давай проезжай.

Он вернулся к патрульной машине. Я включил скорость и потихоньку выпростал руку из-под ее плаща, не отрывая глаз от дороги. Когда городок остался позади, я прибавил скорость.

На этот раз рука ее поползла к моему плечу, и она придвинулась ко мне вплотную. Я сказал: «Возвращайся на место, сестрица. И незачем было проделывать такие фокусы».

— Я хотела, чтобы ты знал…

— Спасибо. В этом просто не было необходимости.

— Не обязательно высаживать меня у метро, если не хочешь.

— Как раз хочу.

Она столкнула мою ногу с педали газа, и машина потеряла скорость.

— Посмотри, — сказала она. Когда я повернул к ней голову, она с улыбкой распахнула плащ, под которым ничего не было — ровным счетам ничего, кроме холеной наготы. Женщина-викинг с атласной кожей. Приглашение посетить тайные уголки и ложбинки, шевелившиеся при ее дыхании. Она выгнулась на сиденье, сделав великолепно бесстыдный жест бедрами, и снова улыбнулась.

Вот это уже знакомое дело, особенно улыбка — готовая профессиональная улыбка, которая кажется горячей как огонь, а в действительности за ней ничего нет. Я протянул руку и набросил на нее край плаща.

— Простудишься, — сказал я.

Она улыбнулась краем рта.

— А может, ты думаешь, что я не совсем нормальная, поэтому и боишься?

— Это меня не волнует. Помолчи, пожалуйста.

— Нет. Тогда почему ты ему не сказал?

— Однажды, еще ребенком, я увидел, как живодер накинул сетку на собаку. Я дал ему подножку, схватил щенка и убежал. Эта чертова дворняжка укусила меня и удрала, но я все-таки был рад, что сделал это.