Агата Кристи: У мертвеца были белые зубы

— Точно. Письмо это помогло установить дату смерти.

— И эта дата подтверждена актом вскрытия?

— Вполне.

— Это письмо еще у вас?

Пуаро с тревогой ожидал ответа и вздохнул с облегчением, когда услышал, что документ еще существует.

Ему дали письмо и он тщательно его изучил. Оно было написано от руки:

"ДОРОГОЙ ДЯДЯ ГЕНРИ!

С сожалением должен сказать, что я не имел успеха у дяди Энтони. Он не высказал никакого энтузиазма при мысли о вашем визите и не ответил на ваш призыв забыть прошлое. Он, видимо, очень болен и у него явно не все дома. Боюсь, что конец его близок. Он, кажется, едва вспомнил ваше имя. Мне очень жаль, что у меня ничего не получилось, но уверяю вас, я сделал все, что мог.

Любящий вас Племянник

ДЖОРДЖ ЛОРРИМЕР".

Письмо было датировано третьим ноября, на марке стоял штемпель «3 ноября, 16.30».

— Все чудесно сходится… — пробормотал детектив.

Следующим объектом его посещения был Кингстон Хилл. После некоторых затруднений и мягкой настойчивости, Пуаро добился свидания с Амелией Хилл, кухаркой и домоправительницей покойного Энтони Раскойна.

Миссис Хилл была крайне недоверчивой особой, но очарование детектива действовало даже на камни, и домоправительница смягчилась.

Она и сама удивлялась, как и множество женщин до нее, что рассказывает о своих неприятностях этому симпатичному пришельцу.

Она вела дом мистера Раскойна в течение четырнадцати лет. Ну и работа! Любой другой помер бы от такой задачи! Насчет эксцентричности — это да! Он и сам этого не отрицал. И такая мания у такого богача. Но миссис Хилл служила ему верно и была внимательна к его привычкам. Естественно, она ожидала какого-нибудь подарка. Ах, нет! Абсолютно ничего. По старому завещанию хозяин оставил все деньги своей жене, а если она умрет раньше него, то своему брату Генри. Завещание было составлено много лет назад. Это просто несправедливо!

Постепенно Пуаро выяснил ее главную заботу: неудовлетворенную жадность. Конечно, это была чудовищная несправедливость! Никто и не подумает порицать ее, что она удивлена и оскорблена. Каждый знает, что мистер Раскойн держался за свои деньги. Говорили даже, что он отказался помочь единственному брату. Миссис Хилл, наверное в курсе?

— Значит, доктор Лорример приходил из-за этого? — спросила домоправительница. — Я знала, что речь шла о брате, но подумала, что он хочет примирения. Они давным-давно в ссоре.

— Мистер Раскойн отказался, не так ли?

— Да, — ответила миссис Хилл. — Он говорил с трудом, но все же сказал: «Генри? Что ему надо? Я не видел его много лет и не желаю видеть. Генри — задира».

Миссис Хилл снова перешла к своим переживаниям и пожаловалась на неважное обращение с нею адвоката покойного Энтони Раскойна.

Пуаро с трудом освободился от нее: ему не хотелось грубо оборвать разговор. Ближе ко времени обеда, он появился на Дореет Роуд, в Уимблдоне, в резиденции доктора Лорримера.

Доктор был дома. Детектива ввели в кабинет, где Лорример, видимо, только что встав из-за стола, немедленно принял его.

— Я не болен, доктор, и мое присутствие здесь, возможно, покажется вам неуместным. Но я человек старый и предпочитаю идти прямо к цели. Мне не нравятся чересчур витиеватые методы людей закона.

Он явно вызвал интерес у Лорримера. Врач был среднего роста, гладко выбрит. Волосы темные, а ресницы почти белые, и от них глаза казались какими-то белыми, обесцвеченными.

— Люди закона? — сказал он, подняв брови. — К дьяволу их! Вы возбудили мое любопытство, дорогой сэр. Садитесь, пожалуйста.

Пуаро повиновался и протянул Лорримеру свою визитную карточку. Белые ресницы Лорримера захлопали.

— .Моя клиентура состоит, главным образом, из женщин, -сказал детектив доверительным тоном.

— Естественно, — заметил Лорример, подмигивая.

— Именно. Женщины не доверяют официальной полиции. Они предпочитают частных детективов. Они не хотят, чтобы их дела становились достоянием гласности. Несколько дней тому назад ко мне пришла одна пожилая дама. Она много лет назад поссорилась с мужем и из-за этого чувствовала себя несчастной. Этот муж был ваш покойный дядя, мистер Раскойн.

Джордж Лорример побагровел.

— Дядя? Смешно! Его жена давным-давно умерла.

— Речь идет не об Энтони Раскойне, а о нашем друге дяде — Генри Раскойне.

— Дядя Генри? Он не был женат.

— Напротив был, — заверил Пуаро. Лгал он при этом без зазрения совести. -Никто об этом и не подозревал. Эта дама показала мне брачное свидетельство.